30 ноября, вторник. Разговор с профессором

Весь последний день осени в Питтсбурге шел дождь, а у меня в два часа по восточному времени было назначено Skype-интервью с профессором Хартвигом. Готовиться я к нему начал в субботу тем, что нашел в недрах компа самую полную презентацию по своему проекту, которую когда-либо готовил. За вечер субботы и воскресенье путем косметического обновления и вживления пары новых результатов (и ссылки на единственную статью Хартвига, на которую я хоть как-то мог сослаться) я приготовил доклад из 28 слайдов. Если на меня не давит руководство, то я никогда не готовлю и не репетирую речь. Когда я вижу свои слайды, которые я пару дней назад приготовил, рассказ сам собой возникает в моей голове. Потому я не боюсь что-нибудь забыть. О контроле времени я тоже не забочусь: если собеседнику интересно, то он и час меня слушать будет. Поэтому я включаю все, что считаю важным и занятным. Есть у меня, конечно, эмпирическое правило: 2 минуты на слайд. Хартвиг просил меня представить мои результаты за 40–45 минут. Получилось чуть больше часа (28 слайд х 2 мин/слайд = 56 мин), но это с остановками на его вопросы. А вот когда люди (Эдмунд или профессор Випф) готовят 66 слайдов на сорокаминутную презентацию, я только качаю головой.

Слайды я приготовил необычно рано, к 9 часам воскресенья. Обычно в подобных случаях я работаю всю ночь на понедельник, но тут уже 90% было готово заранее. Оставалось только облизывать, чем можно заниматься до бесконечности. Просмотрев после ужина еще раз все слайды, я нашел только одну существенную ошибку (тройная связь вместо двойной: пятивалетный азот!) и пару недочетов вроде двойки, не опущенной в нижний индекс. И отправил слайды профессору.

Местом проведения конференции я выбрал нашу компьютерную комнату и очищенный от вирусов компьютер группы. Мне предлагали зарезервировать одну из факультетских комнат для заседаний, но wi-fi в здании слабенький: видео может не потянуть. За своим рабочим столом у меня интернет по кабелю, но там я сижу спина в спину с Жульеном и вообще вид непрезентабельный. В других комнатах кабели тоже есть, но мой компьютер можно подсоединять только на 11-ом этаже: следствие всеобщей истерии и файервольного огораживания. Так что в полвторого я разогнал всех из компьютерной, повесил на оба входа самопальные знаки: Do not enter. Videoconference in progress. К слову, никто не побеспокоил, только принтер печатал время от времени.

Меня все равно смущал общий бардак и анахроничные электронно-лучевые мониторы на заднем плане. Так что я заодно прибрался, запихал все вешалки, стулья в угол, вне поля зрения камеры. Только окно было нечем занавесить и за ним шел дождь. Потом я, конечно, вернул бардак на место, но хотелось произвести впечатление образцовой группы, в которой листы A4 по полу не валяются. Я даже ботинки вместо кроссовок надел, хотя профессор этого никак оценить не мог.

Ну, так вот поговорили мы с ним в общей сложности полтора часа. Я рассказал ему о карбен-боранах. Он рассказал мне о неопубликованных проектах своей группы, спросил меня о моих планах, чем заниматься на постдока и после. Поинтересовался, когда я защищаюсь и каков мой визовый статус. Я честно признался, что рассчитывать на NIH и NSF стипендии не имею права, так как родился не в Чикаго, а в Ленинграде (а кто-то в Пхеньяне родился), но буду стремиться когда-нибудь поправить ситуацию. На этом наше интервью подошло к концу. Хартвиг пообещал сообщить о своем решении в ближайшее время. Ему надо еще нынешних постдоков по головам пересчитать, кого-то куда-то пристроить, прежде чем набирать новых, узнать ситуацию с финансированием, так как если нет денег, то при все желании нет позиции. В общем, я наконец-то могу ничего не делать, а просто ждать.

Я же еще раз заверил его в том, что от идеи пойти в Иллинойс постдоком не отказываюсь. Впечатление он на меня произвел самое благоприятное. Надеюсь, что я ему тоже понравился. Еще сегодня я сделал три колонки.