Пикник группы

Сегодня я в пятый и последний раз был на Curran group picnic’е. Ежегодный субботний пикник в июле–августе – давняя традиция в нашей группе (так же как и генеральная уборка лабы накануне в пятницу). Ничего особо веселого в нем нет, но он существует, народ приходит, ест, пинает мяч и уходит. Организуют пикник аспиранты, закончившие второй год, то есть на этот раз устроителями были Эверетт, Бен и Шенченг. Мы с Ханмо организовывали подобную штуку два года назад, и я до сих пор считаю, что наш пикник был лучшим.

Местом пикника неизменно служит North Park в получасе езды от Питтсбурга. Такой типичный пригородный парк с отдельными полянками и беседками (groves with shelters), которые надо заранее резервировать.

Можно, конечно, проводить такие встречи еще где-нибудь, но всем уж слишком лень думать: раз в прошлый раз было в Северном парке, то и в этот раз будет в Северном парке. Так как я водить не умею, меня должен туда кто-нибудь везти. Брат завтра возвращается, так что ему повезло: я Ханмо попросил, благо на одной улице живем.

Организаторы, собирающие по $5 с носа, должны закупить бургеры, сосиски, булку и воду и начать жарить их на гриле. Гриль все годы брали у Каррана, но на этот раз Бен купил свой собственный.

Пикник начинается в полдень, но три года назад организаторы опоздали и прибыли только в час дня к всеобщему недовольству. Постепенно подтягиваются гости, которые тоже привозят что-нибудь вроде фруктов или пирога.

Когда-то пикник был ограничен нашей группой и гостями типа жен и детей. Потом стали приглашать другие органические группы, чему я не очень рад, так как когда народу становится слишком много, пикник превращается во много маленьких пикничков. И так люди всегда делится на кучки: китайскую, индийскую, французскую и т.п. Сегодня были мы и группа Койде, то есть относительно мало народу, что хорошо. Еще и место случайно выбрали правильное, в тени, что при 90 °F не может не радовать.

Вначале люди едят, затем идут либо играть в волейбол, либо просто сидят и бесцельно болтают.

Время тянется медленно, но уже в 3 часа можно взглянуть на часы и сказать, что тебе срочно надо ехать и уехать. На этом пикник кончается, и только организаторам еще предстоит разобраться с мусором и вымыть гриль.

В целом, если кто пропустил пикник, тот ничего не потерял, потому в прежние годы я о нем ничего в блоге не писал. Когда буду профессором, то вместо посиделок буду собирать группу и будем уходить в горы (или в лес, или в пустыню – зависит от того, где буду профессорствовать). Пройдем 10 миль – привал – еще десять миль – можно в лабу вернуться. Мои «пикники» будут долго вспоминать.

GRS 2011: Дорога из Санта-Барбары домой

Ланч и вместе с ним конференция закончились после полудня в воскресенье. Мой обратный рейс в Финикс был только в 7.25 вечера. При покупке билетов мне еще предлагали выбрать 12.40 pm, но это было слишком для меня рано: пришлось бы сваливать сразу после доклада. Еще в природе существовал рейс в 4.30 pm, но то ли билеты на него были дороже, то ли он уже был раскуплен за месяц вперед. Как бы то ни было мне предстояло чем-то занять себя на несколько часов.

Филадельфия, штат Пеннсильвания

После ланча, как уже было сообщено, я еще раз прогулялся вдоль пляжа и вокруг лагуны вместе с аспирантом из Purdue University. Затем мы вернулись в общагу, где я еще просидел больше часа, болтая с такими же ожидающими, как я. Кто-то вообще собирался домой только в понедельник. Наконец, около трех все расползлись окончательно: кто в отель, кто в аэропорт, кто на железнодорожную станцию. Отправился в путь и я.

Во время одного из ланчей я сидел рядом с профессором Томом Петтусом. Тот рассказывал, в каких случаях он предпочитает лететь из Санта-Барбары, а когда легче и дешевле до Лос-Анджелеса на автобусе добраться. Зашел разговор о провинциальности местного аэропорта, что он больше на ларек похож, чем на стратегический объект. И вот тогда Том заметил, что зато до аэропорта можно пешком дойти.

Я перед конференцией рассматривал эту возможность, но не мог найти дороги. Слова профессора меня заинтересовали, и я уточнил, где надо свернуть. В тот час было решено, что я пойду до аэропорта пешком. Чем две минуты ехать на шаттле, я лучше прогуляюсь. Напрасно я пытался подбить еще кого-нибудь пойти со мной. Все ссылались на тяжелый багаж.

И хотя идти в аэропорт в три часа казалось рановато, бродить по кампусу мне уже никак не хотелось. И я медленно-медленно направился вдоль океанского берега, мимо очередного пляжа и университетских ворот на север. Шел я все время вдоль велосипедной дорожки. В какой-то момент она разделилась: мне надо было налево под шоссе.

Здесь по деревянному мостику я пересек ручей с болотистыми берегами.

Оттуда уже была видна диспетчерская башня аэропорта. Время от времени взлетали и садились самолеты: как междугородние лайнеры, так и частные кукурузники.

Но тут я вышел к шоссе, и велосипедная дорожка, по всей видимости, стала обочиной. Вот эту самую картину я наблюдал в Google Street Views и решил, что пешком пройти можно, но не желательно. Но то в теории, а на практике пришлось идти по обочине.

Хорошо, что до аэропорта всего пятьсот метров оставалось. Всего дорога от кампуса заняла у меня не более получаса. Если торопиться, то можно запросто дойти за двадцать минут.

Слева от меня тянулся забор с колючей проволокой наверху, отделявший взлетно-посадочное поле. Наконец, появилась стоянка арендуемых автомобилей, а за ней почти построенное здание нового терминала.

Туда аэропорт переедет в ноябре и примет человеческий вид. Пока же мне предстояло воспользоваться старым терминалом.

Большинство ожидающих пассажиров разместилось на лавках перед входом в аэропорт, а то вообще на траве, так как внутри здания места едва-едва хватает для стоек регистрации, туалетов и security check-point’ов. У US Airways не было киоска, где я мог бы распечатать посадочные талоны (зарегистрировался я в интернете накануне, но принтера искать не стал; сейчас людям со смартфонами достаточно показать штрих-код на экране, чему я был свидетелем в Филадельфии). Пришлось отстоять некоторую очередь на стойку US Airways, где я был временно послан сидеть и ждать, пока не будут обслужены все пассажиры рейса в 4.30 pm, регистрация и посадка на который заканчивалась через 10 минут. Затем я все же получил boarding passes и на вопрос, куда мне идти дальше, получил такой ответ: «Погулять где-нибудь два часика, так как раньше 6.30 никого даже через пункт досмотра пускать не будут. После него нет ни туалетов, ни ресторанов».

Я вначале засел читать с экрана статьи по пептидомиметикам, затем встретил аспирантов из Беркли, чей самолет до Сан-Франциско был отложен на два часа. Еще раз расспросил об университете и городе. Затем я встретил профессора Моландера, Соню и остальных участников конференции, летевших в Финикс моим же рейсом. Всего нас таких было человек восемь.

В общем, до Финикса добрались вовремя и без приключений. Там уже стемнело. Когда я покупал билеты, мне было предложено несколько вариантов для обратной дороги, но прямого ночного перелета Финикс–Питтсбург среди них не было. Я был волен выбирать дополнительную остановку либо в Шаролотте, либо в Бостоне, либо в Филадельфии. Остановился на последней, так как получались более-менее равные периоды ожидания и один большой перелет + один маленький лучше, чем два средних. Таким образом, я еще раз летел с профессором Моландером. Но сидели мы далеко друг от друга, и в Филадельфии я его уже не видел.

Сидячих мест перед воротами в Финиксе не оставалось, так что я около часа просто бродил по аэропорту, надеясь наткнуться на что-нибудь интересное. Но аэропорт был такой же геометрически правильный, скучный и утилитарный, как и, наверно, сам город. Так что я был рад, когда вскорости началась посадка на рейс, который без задержки вылетел на восток.

В Филадельфию мы прилетели в 6 утра понедельника по местному времени. Было уже светло, и я мог видеть в иллюминатор небоскребы, мосты и порт.

Несмотря на то, что мы уже прожили четыре года в Пенсильвании и немало попутешествовали, в Филадельфии я ни разу не был. Вот и сейчас я не собирался покидать аэропорт. Была у меня мысль взять более поздний рейс до Питтсбурга, но потом рассудив, что от аэропорта до города надо еще добраться, а у меня рюкзак, и вдруг дождь, и вообще, что там смотреть, я отказался от посещения Филадельфии.

Вместо этого я для начала перекусил Philly Steak’ом, так как ланч в Санта-Барбаре был давно, а дома меня никто кормить не собирался.

Затем я прошелся по аэропорту и отметил, что не все они скучны как финиксовский. В филадельфийсом уже несколько лет действует художественная программа.

То тут, то там расположены инсталляции и прочие объекты искусства, как например, вот эти деревянные сумки.

Самолет в Питтсбург по расписанию вылетал в 8.00, а прилетал в 9.20. Еще когда я покупал билеты, мне показалось время в пути слишком долгим. За полтора часа можно из Бостона долететь. Примерно половину пассажиров составляли серьезные мужчины в деловых костюмах: разительный контраст с санта-барбарскими туристами. Нас посадили в самолет, но тут пилот предупредил, что у них сломалась система охлаждения салона. Поломка произошла уже после того, как началась посадка, так что нам предстояло подождать, пока подвезут нужную деталь. Теперь я уже не боялся никуда опоздать и был готов сидеть хоть целый день. У меня был с собой журнал Science, так как с ноутбука в самолете я читать не люблю.

Но в 8.45 мы вылетели и прилетели в 9.30: вот это уже разумное время для перелета Филадельфия–Питтсбург. Я успел на автобус в 9.50.

Так что вернулся я домой весьма рано. Даже в лабораторию успел сходить на пару часов. После интересной конференции лаба показалась мне унылой: все замкнуты в своих мелких проектиках.

Не знаю, когда выберусь на какую-либо конференцию в следующий раз. Как я заключил из разговоров, Хартвиг студентам и постдокам разъезжать не запрещает, но денег за них не платит. Для начала мне надо будет еще результаты получить, чтобы не с пустыми руками ездить. А еще раньше все-таки нужно защититься.

GRS 2011: Постеры и обсуждения карьеры химика

Те аспиранты, что не выступали с докладом, представляли постеры. Начинались постерные секции после ланча и длились до трех дня, то есть чуть больше двух часов. Проходили они во дворе общаги, на открытом воздухе: летом в Санта-Барбаре можно не бояться внезапного дождя. Хотя простоять два часа на солнце тоже не всегда приятно.

Двадцать девять участников были разделены примерно пополам по алфавиту на пятничную и субботнюю секции. Тут не наблюдалось того шума и толкотни, которые сопровождали постерные секции на NOS. Я спокойно смог познакомиться с 13 постерами из 15 в пятницу (работу Джоша я и так неплохо представляю, а автор еще однго постера из UCSB смылся прежде, чем я успел с ним поговорить) и со всеми 14 постерами в субботу. Не приходилось бесцельно прогуливаться, ища, кто свободен. Соотношение общего числа участников и числа постеров было идеальным. Что же касается химии, то многие постеры мне понравились и запомнились больше, чем иные доклады. Набор тем был крайне широк. В том числе там был аспирант Йичен из группы Хартвига.

Никаких новых идей в постеростроительстве я для себя не открыл. Свой Poster Cube на этот раз я тоже не привозил. Обсуждались общие проблемы, связанные с провозом постеров на самолетах. Профессор Моландер рассказывал о постерах, напечатанных не на бумаге, а на ткани, которые можно запросто запихать в сумку. Я же фантазировал о том, как через 10-15 лет все будут докладываться рядом с огромными дисплеями. Кто-то вспомнил, что на одной конференции участник прикрепил к постеру iPhone, на котором вращалась анимированная молекула.

Единственная проблема, для которой сложно предложить эффективное решение, – невозможность участников, представляющих постеры, посмотреть другие постеры в той же сессии. Разве что встречаться в личном порядке после того, как официальная часть закончилась. Но на GRS все было расписано четко: в три часа всех просили в MultiCultural Center, где до пяти проводились workshop’ы (тренинги).

К концу четвертого года аспирантуры самое время определяться, что делать дальше. Вот организаторы и решили нам немного помочь. В пятницу мы прослушали об особенностях карьеры в академии, а в субботу о промышленном поприще. Делились тренинги на две части: вначале три двадцатиминутные лекции, а затем все эксперты садились рядком на сцене и отвечали на вопросы из зала.

Первым выступал профессор Гари Моландер, который, используя слайды, подготовленные для первого GRS профессором Скоттом из Boston College, поведал нам о непростой профессорской доле. Как много у него обязанностей: от преподавания и выбивания денег до организации конференций и редактирования журналов. Ну, меня этим не запугаешь. Затем о публикациях рассказывала Соня Крейн, помощник главного редактора в JACS, которая в частности занимается виртуальными выпусками JACS beta. Наконец, третьим лектором выступил Майлс Фабиан из NIH. Он весьма подробно рассказал о существующих типах грантов, хотя тема получения финансирования от государства неисчерпаема как атом.

Затем трое докладчиков и другие присутствовавшие профессора почти час отвечали на наши вопросы. Так как я предпочитаю решать первоочередные задачи, то традиционно спросил, какие из достижений играют наибольшую роль при получении позиции assistant professor’а. Если раньше мне говорили, что рекомендательные письма перевешивают публикации, то профессор Мапп сказала, что рекомендательные письма всем пишут замечательные, а вот хорошие публикации были бы весьма кстати. Важнее же всего она сочла proposal – предполагаемые научные проекты. Причем чем шире мысль, тем лучше. На это мужик из NIH добавил, что глобальность это, конечно, неплохо, но как ему надоело в 4/5 заявок на гранты видеть фразу о том, что лечение рака – важная задача. Моландер посоветовал хорошо знать историю и людей того университета и факультета, где хочешь быть профессором.

Были, понятное дело, и другие вопросы. И о грантах, и о преподавании в маленьких колледжах, и о том, как становятся редакторами журналов. Сейчас, конечно, можно найти массу советов в интернете, но чем больше разных мнений соберешь, тем проще будет сформировать свое собственное. Про профессорскую карьеру я и так много читал и слушал, а вот в субботу узнал много нового про работу в промышленности.

Так как сотрудникам фармацевтических фирм дали выступить в рамках научных докладов, во время workshop'a мини-лекции прочитали люди из других секторов. Первый парень Эрон Торнтон был менеджером по органометаллике из Sigma-Aldrich. Год назад он участвовал в первом GRS. С тех пор он успел закончить аспирантуру в Эмори и найти вот эту работу в Висконсине. Пусть он не варит сам вещества, но знание химии ему приходится применять постоянно. Возможно, это был самый интересный рассказ во время тренингов. Я с Эроном еще накануне во время обеда долго обсуждал его работу, как вообще устроены компании, продающие реактивы, и жаловался, что мой руководитель не предпринимает шагов, чтобы сделать карбен-бораны коммерчески доступными.

Еще перед нами выступила девушка из Exxon Mobil, которая варит какие-то катализаторы (многие компании настолько параноидальны, что запрещают говорить что-либо конкретное). Последний доклад был от представителя Dow Chemical. Общее настроение: производители реактивов, материалов и нефтехимические компании нанимают PhD химиков, в том числе органиков. Например, Aldrich за последний год нанял пятерых и сейчас активно ищет специалиста по химической биологии. А вот фармацевтические компании никого не нанимают, а наоборот увольняют. Так что рынок труда возвращается к разнообразию 25-летней давности, до того, как бум открытия новых лекарств привел к тому, что 90% выпускников-органиков стали стремиться в Big Pharma.

В субботу на вопросы были готовы ответить вообще десять человек, так как многие компании-спонсоры прислали на конференцию своих представителей. Я вопросов не задавал, потому что для меня промышленность – крайне запасной вариант. Но многие другие участники собираются найти настоящую работу уже очень скоро. На вопрос, стоит ли делать постдока или сразу после получения PhD идти в фирму, общее мнение было, что подавать надо сразу, так как в глобальном плане постдок – потеря времени. Статистика же говорит, что в фармацевтических компаниях почти все PhD были постдоками, а вне фармы – все наоборот.

GRS 2011: Кампус UCSB

Университет Калифорнии в Санта-Барбаре стоит на берегу океана. Я проснулся в шесть утра в пятницу, чтобы прогуляться по окрестностям перед завтраком. Было бы обидно, если бы утонув в науке, я не успел ничего повидать, потому решил действовать как можно раньше.

Во время конференции дневная температура была в районе 20-25 цельсиев. До этой поездки я представлял климат в Санта-Барбаре намного теплее. По утрам и вечерам было еще прохладнее. Все дни были солнечными, но в ранний час моей прогулки небо оставалось серым.

Я направился прямо к берегу. Выходов на пляж, непосредственно к воде, с камупса всего три или четыре. Во всех остальных местах – десятиметровый обрыв, предусмотрительно огороженный сеткой,

и знаки, предупреждающие о возможных цунами.

Самый первый спуск, к которому я вышел, представлял собой деревянную лестницу.

Я подошел и потрогал воду. Атмосфера раннего утра, запах океана, волны – все напомнило мне о том, как я впервые оказался на берегу Тихого океана два года назад в Северной Калифорнии.

Набивать ботинки песком мне не хотелось, и я поднялся вверх на утес.

Здесь, на южной оконечности кампуса, расположена океанографическая лаборатория, где в том числе выделяют природные соединения из всяких морских гадов.

На пляже расселись птицы.

Не так далеко от берега виднелась нефтедобывающая платформа.

На волнах покачивались зеленые водоросли. Но, например, мусора под ногами не наблюдалось.

На кампусе расположена лагуна, которую можно обойти кругом по узкому возвышению между ней и океаном. Там даже специальные тропинки проложены. В лагуне в ранний час завтракали разные птицы, в том числе похожие на цапель.

После окончания конференции, в воскресенье, я еще раз пройду вокруг лагуны, ожидая час своего вылета.

Тогда место на пляже птицы уступят людям.

В Санта-Барбаре постоянно встречаешь кого-нибудь с доской для серфинга.

Ну, а пятничным утром я продолжил свой путь по кампусу. По сравнению с Принстоном в Санта-Барбаре архитектура не вдохновляет.

Теперь я лучше понимаю брата, который жаловался, что кампус Стэнфорда невыносимо скучен. Такова, видать, особенность этих южных университетов. В Санта-Барбаре единственная заметная постройка – the Stork Tower.

Наверху башни расположен карильон, который регулярно звонил. На двери внизу я прочитал, что подъем на наблюдательную площадку осуществляется с 8 am до 6 pm.

На следующий день я специально пришел туда перед постерной секцией, вызвал лифт, зашел в него, нажал кнопку. Двери лифта закрылись, но он никуда не поехал.

Я нажал на кнопку «Открыть двери», но они не открылись. Тогда я нажал на кнопку первого этажа, и лифт разрешил мне выйти наружу.

После я спросил у Марисы, можно ли попасть на наблюдательную площадку Storke Tower. Она ответила, что никогда там не была и что не удивительно, что лифт не работал в субботу летом.

Абстрактной или реалистической скульптурой кампус тоже не богат.

Зато проложена сеть велосипедных дорожек и есть лабиринт.

При общей унылости самыми интересными мне показались корпуса естественно-научных факультетов.

Хотя что в них замечательного?

На других кампусах я бы не обратил на них никакого внимания.

В субботу перед обедом-барбекью Мариса водила желающих на краткую прогулку по кампусу. Вначале все столпились перед решеткой и поглядели на океан. Потом пошли к зданию химфака.

Таблички при входе горделиво заявляют, что на факультете работают два нобелевских лауреата по химии.

Причем Алан Хигер (лауреат 2000 года) сидит тут с 1982 года, а Вальтер Кон (1998) с 1984-го. То есть нельзя сказать, что старички перебрались в Санта-Барбару доживать свой век. Но по факультету мы не шатались: прошли мимо лаб, в которых никто не работал и отправились на обед.

Очевидно, что в UCSB, кроме океана и башни, действительно больше нечего смотреть.

Но в этот раз я почти ничего об этом месте не читал и ничего не планировал. Например, до северо-западного угла, где расположены стадионы, я так и не добрался. Все время и внимание были уделены конференции, так что в следующий раз я напишу о постерах и workshop'ах.