Составляя библиографию к статье или обзору, время от времени натыкаешься на авторов, в именах-фамилиях которых стоят загадочные буквы. Например, о с двумя точками (ö). Спрашивается, что они делают в журнале, написанном на английском языке?
Однажды я поделился этим своим наблюдением с тайваньской постдокшей Шау-Хуа. Мол, запаришься ходить каждый раз в Insert–Symbol, набирая эти имена. Еще было бы таких символов штуки три, к примеру, немецкие умляуты, – я бы их на быстрые клавиши запомнил, как я сделал с самыми популярными греческими буквами. Так нет, встретятся и французские «и с двумя точками» (ï) и «цэ с хвостом» (ç) (пример: профессор François Gabbaï), и ишпанские «ударные е, о, а» с «эн с дужкой» (é, ó, á, ñ) (пример), и целый паноптикум чешских букв (пример). Может быть, все прогрессивное человечество нажатием Shift+Ctrl переключает раскладку на клавиатуре на эти кракозябрики, но у меня она таким образом переключается на кириллицу.
И если бы это были только мои проблемы с набором. Но ведь эти буквы в поиске иногда учитываются, а иногда нет. И в строке, бывает, пляшут. И по e-mail’у могут не отправиться или неожиданно в каком-нибудь ChemDraw на Маке замениться на вопросительные крючки.
Я задавал вопрос руководству, насколько целесообразно набирать все эти диакретические символы. Curran подумал и ответил, что кто его знает, чем людей обидишь: раз автор себя пишет через ï, то и мы на него так же сошлемся. Вот, к примеру, наш французский соратник Эммануэль Лакот требует, чтобы его писали через о с домиком (ô) и никак иначе. Потому что иначе – вечная обида и презрение с его стороны.
Вот тут-то я и обратился к Шау-Хуа с вопросом, честно ли, что всякие французы свои фамилии пишут в родном алфавите, а русские и китайцы должны довольствоваться приблизительной транслитерацией? Если бы речь шла об изданиях на французском языке, то нет возражений. Но заглядывал я в английский алфавит, а там этих «е с палочкой налево» (è), «е с палочкой направо» (é) нету. Или JACS не на английском издается? (Кстати, отдельный вопрос, как писать иностранных авторов в русскоязычных журналах). Мое мнение было, что в официальной библиографической ссылке разрешить использовать только 26 букв английского алфавита, а альтернативные написания можно приводить в скобках (помнится какой-то физический журнал даже иероглифами записывал оригинальное имя китайских соавторов – в каких-то случаях может пригодиться, так как одной английской транслитерации может соответствовать несколько различных китайских имен). В первую очередь для блага самого обладателя нестандартной фамилии.
Шау-Хуа, помнится, со мной согласилась. Потом как-то похожая тема возникла у меня в разговоре с Жульеном. Тот заявил, что всем, кто использует латинский алфавит, можно довешивать сколько угодно новых букв, а вот всяким русским-болгарам-грекам-арабам-японцам-чукчам надо свои имена транслитерировать. Не скажу за японцев, но все русские буквы через Insert–Symbol доступны. В конце концов, кириллица с латиницей имеет немало общего. Мою фамилию можно записать как CO/IOBbEB («Л» как слэш + «и большое»). Но я не настаиваю на введении подобных извращений, а наоборот предлагаю изгнать имеющиеся.
Вот аризонский профессор исландского происхождения Jón Tryggvi Njarðarson пишет себя в статьях Jon T. Njardarson.
Это пост является третьей частью непериодических размышлений о цитировании научной литературы.
Часть первая.
Часть вторая.
четверг, 16 декабря 2010 г.
понедельник, 13 декабря 2010 г.
Защита Джерада – Christmas party
В пятницу 3 декабря в 4 часа в комнате Eberly 307 произошло еще одно важное для нашей группы событие. Джерад делал публичный доклад в рамках защиты PhD. По большому счету это пустая формальность. После подготовки диссертации и всех сопутствующих документов защищающийся резервирует комнату, и публично анонсирует о предстоящей открытой защите: вывешиваются объявления в лифтах и в университетской газете. Народу, правда, собирается по минимуму: комиссия профессоров, labmates и прочие сочувствующие типа аспирантов того же года и праздных профов. Кому еще будет интересен синтез всех 16 диастереомеров некоего природного соединения?
Джерад защищался одним из самых первых со своего года после 4.5 лет аспирантуры, не имея до сих пор ни одной публикации. Кто-то, говорят, по нанотрубкам еще в мае защитился, а кто-то еще за неделю до Джерада. Но вообще нормально защищаться за 5.5 лет. Просто Джерад, во-первых, довел проект до логического конца, а во-вторых, уже имел гарантированное место в армейской исследовательской лаборатории в Нью-Джерси, где уже работает наш бывший постдок. Будут вместе вкалывать на американскую военщину.
Исследования Джерада мы уже неоднократно заслушивали во время встреч группы и его предыдущих презентаций на SuperGroup Meeting'ах. Но уже с полгода, работая над диссером, он перед нами не выступал, и было весьма кстати увидеть целостную картину.
Перед докладом он попросил меня, как человека знакомого с проектором в E307 (там у нас и проходят в этом семестре встречи группы), прийти с ним минут за двадцать до начала и убедиться, что технических накладок не возникнет. Разумеется, никаких проблем не обнаружилось. Они возникают либо с apple'овскими компьютерами, либо в комнатах, где проектор есть, а вот шнур, чтобы к нему присоединиться либо сперли, либо заперли в шкафу. В последнем случае проще принести наш личный проектор группы.
Dr. Curran привел профессора Вилкокса, известного своей забывчивостью и непунктуальностью, пришел проф. Флореансиг и проф. Дёмлинг из School of Pharmacy (четвертый член комиссии должен быть не с химфака). После краткого представления руководителем Джерад начал рассказ. Я, когда узнал, что у него 50 слайдов, засомневался, а успеет ли он рассказать их хотя бы за час. Если следовать моей оценке две минуты на слайд, то нет. Чтобы не заснуть, я стал, как это иногда со мной случается, записывать, сколько времени Джерад потратил на тот или иной слайд. То есть написал числа от 1 до 50 и ставил рядом время (например, 16.20.34), когда докладчик перешел к данному слайду. Удивительно, но Джерад идеально рассчитал время, закончив за 40 минут. При этом не могу сказать, чтобы он откровенно торопился или приготовил бессодержательные слайды. Листок с поминутной раскладкой я подарил ему на память.
Последовал общий вопрос со стороны профессора Вилкокса. Затем я задал вопрос о том, не изучалось ли влияние внутримолекулярных водородных связей на предпочтительность конформации макроцикла. Дёмлинг прокомментировал мой вопрос и ответ Джерада («Нет, все спектры сняты в метаноле»). На этом открытая часть защиты закончилась.
Ну, а главная, закрытая часть состоялась во вторник 7 декабря в 10 утра в кабинете Curran'a. Не было еще полудня, когда новоиспеченный Dr. Moretti принимал поздравления. Теперь его ждет переезд в Нью-Джерси – 3 января первый рабочий день. Его жена Мелисса – аспирантка того же года из группы Вилкокса – планирует защититься следующей осенью и тогда присоединиться к мужу. Только на армию она работать не хочет.
Сегодня Джерад традиционно проставлял группе пиццу. На этот раз вместе с Марией, которая тоже нас покидает, и отправляется изобретать новые лекарства в маленькой фирме в южной Флориде. Итого на группу пришлось девять больших пицц и три двухлитровых бутылки газировки, которые за время ланча (12-12.30) коллективно съели и выпили. Традиция, может быть, не сильно здоровая, но уходят корнями в прошлое и поздоровее, чем пиво пить.
В субботу в доме Curran'а состоялась ежегодная Christmas party, куда приглашают всех членов группы, ямрщика Дамодарана и сотрудников Curran'овской Fluorous Technology Inc. Основная еда (мясо, пиво) предоставляется хозяином с хозяйкой, а гости приносят десерт и прочую мелочовку. Мы, не долго думая, днем зашли в Giant Eagle и купили два кекса.
11 декабря в этом году вышло бесснежным. Christmas party – мероприятие это не столько веселое, сколько добровольное. Если хочешь – можешь прийти. Наесться – наешься, но больше ничего там не происходит. Можно, конечно, поговорить о разных вещах. Узнать, что Эдмунд был в Бостоне у Киши и Киши его берет в свою группу постдоком. Увидеть «French mafia» – наших четверых французских постдоков с семьями. Curran по их заверению говорит по-французски без акцента. Тем интереснее было узнать, что изучать французский Curran начал от нечего делать в Базеле в 1990, смотря французское ТВ. С тех пор по книжкам и Интернету выучил до уровня носителя. Но и во Франции он с тех пор не меньше года в общей сложности провел.
Больше ничего не происходит. Четыре часа все толкутся по трем комнатам, едят и болтают. В этом году даже не было никого из аспирантов первого года. Они до 15 декабря должны определиться с выбором руководителя. В прошлом году все трое новых аспирантов на party пришли. Тогда я впервые познакомился с Шенченгом. А на этот раз еще не ясно, сколько и кого Curran возьмет.
Самую новую нашу постдокшу Энн мы еще раз увидели этим вечером где-то в полпервого. Они пока поселились в том же здании, что и мы, но на восьмом этаже. А на первом этаже была какая-то другая party с fog machine. Вот пожарная сигнализация в полпервого и сработала. Я сидел за компом и работал над обзором. Слышу какие-то пикающие звуки. Так как я их уже до этого слыхал однажды весной, то понял, что надо комп выключать, надевать куртку, хватать документы и ноутбук и выходить на улицу.
С одной стороны дым действительно был, но так как причину все знали, то это был дым без огня. Постояли на крыльце, перекинулись парой слов с Энн, убедились, что сигнализация больше не ревет и поднялись к себе. Пожарные тем не менее минут через десять приехали. Лениво прошли в здание, лениво вышли и укатили.
Джерад защищался одним из самых первых со своего года после 4.5 лет аспирантуры, не имея до сих пор ни одной публикации. Кто-то, говорят, по нанотрубкам еще в мае защитился, а кто-то еще за неделю до Джерада. Но вообще нормально защищаться за 5.5 лет. Просто Джерад, во-первых, довел проект до логического конца, а во-вторых, уже имел гарантированное место в армейской исследовательской лаборатории в Нью-Джерси, где уже работает наш бывший постдок. Будут вместе вкалывать на американскую военщину.
Исследования Джерада мы уже неоднократно заслушивали во время встреч группы и его предыдущих презентаций на SuperGroup Meeting'ах. Но уже с полгода, работая над диссером, он перед нами не выступал, и было весьма кстати увидеть целостную картину.
Перед докладом он попросил меня, как человека знакомого с проектором в E307 (там у нас и проходят в этом семестре встречи группы), прийти с ним минут за двадцать до начала и убедиться, что технических накладок не возникнет. Разумеется, никаких проблем не обнаружилось. Они возникают либо с apple'овскими компьютерами, либо в комнатах, где проектор есть, а вот шнур, чтобы к нему присоединиться либо сперли, либо заперли в шкафу. В последнем случае проще принести наш личный проектор группы.
Dr. Curran привел профессора Вилкокса, известного своей забывчивостью и непунктуальностью, пришел проф. Флореансиг и проф. Дёмлинг из School of Pharmacy (четвертый член комиссии должен быть не с химфака). После краткого представления руководителем Джерад начал рассказ. Я, когда узнал, что у него 50 слайдов, засомневался, а успеет ли он рассказать их хотя бы за час. Если следовать моей оценке две минуты на слайд, то нет. Чтобы не заснуть, я стал, как это иногда со мной случается, записывать, сколько времени Джерад потратил на тот или иной слайд. То есть написал числа от 1 до 50 и ставил рядом время (например, 16.20.34), когда докладчик перешел к данному слайду. Удивительно, но Джерад идеально рассчитал время, закончив за 40 минут. При этом не могу сказать, чтобы он откровенно торопился или приготовил бессодержательные слайды. Листок с поминутной раскладкой я подарил ему на память.
Последовал общий вопрос со стороны профессора Вилкокса. Затем я задал вопрос о том, не изучалось ли влияние внутримолекулярных водородных связей на предпочтительность конформации макроцикла. Дёмлинг прокомментировал мой вопрос и ответ Джерада («Нет, все спектры сняты в метаноле»). На этом открытая часть защиты закончилась.
Ну, а главная, закрытая часть состоялась во вторник 7 декабря в 10 утра в кабинете Curran'a. Не было еще полудня, когда новоиспеченный Dr. Moretti принимал поздравления. Теперь его ждет переезд в Нью-Джерси – 3 января первый рабочий день. Его жена Мелисса – аспирантка того же года из группы Вилкокса – планирует защититься следующей осенью и тогда присоединиться к мужу. Только на армию она работать не хочет.
Сегодня Джерад традиционно проставлял группе пиццу. На этот раз вместе с Марией, которая тоже нас покидает, и отправляется изобретать новые лекарства в маленькой фирме в южной Флориде. Итого на группу пришлось девять больших пицц и три двухлитровых бутылки газировки, которые за время ланча (12-12.30) коллективно съели и выпили. Традиция, может быть, не сильно здоровая, но уходят корнями в прошлое и поздоровее, чем пиво пить.
В субботу в доме Curran'а состоялась ежегодная Christmas party, куда приглашают всех членов группы, ямрщика Дамодарана и сотрудников Curran'овской Fluorous Technology Inc. Основная еда (мясо, пиво) предоставляется хозяином с хозяйкой, а гости приносят десерт и прочую мелочовку. Мы, не долго думая, днем зашли в Giant Eagle и купили два кекса.
11 декабря в этом году вышло бесснежным. Christmas party – мероприятие это не столько веселое, сколько добровольное. Если хочешь – можешь прийти. Наесться – наешься, но больше ничего там не происходит. Можно, конечно, поговорить о разных вещах. Узнать, что Эдмунд был в Бостоне у Киши и Киши его берет в свою группу постдоком. Увидеть «French mafia» – наших четверых французских постдоков с семьями. Curran по их заверению говорит по-французски без акцента. Тем интереснее было узнать, что изучать французский Curran начал от нечего делать в Базеле в 1990, смотря французское ТВ. С тех пор по книжкам и Интернету выучил до уровня носителя. Но и во Франции он с тех пор не меньше года в общей сложности провел.
Больше ничего не происходит. Четыре часа все толкутся по трем комнатам, едят и болтают. В этом году даже не было никого из аспирантов первого года. Они до 15 декабря должны определиться с выбором руководителя. В прошлом году все трое новых аспирантов на party пришли. Тогда я впервые познакомился с Шенченгом. А на этот раз еще не ясно, сколько и кого Curran возьмет.
Самую новую нашу постдокшу Энн мы еще раз увидели этим вечером где-то в полпервого. Они пока поселились в том же здании, что и мы, но на восьмом этаже. А на первом этаже была какая-то другая party с fog machine. Вот пожарная сигнализация в полпервого и сработала. Я сидел за компом и работал над обзором. Слышу какие-то пикающие звуки. Так как я их уже до этого слыхал однажды весной, то понял, что надо комп выключать, надевать куртку, хватать документы и ноутбук и выходить на улицу.
С одной стороны дым действительно был, но так как причину все знали, то это был дым без огня. Постояли на крыльце, перекинулись парой слов с Энн, убедились, что сигнализация больше не ревет и поднялись к себе. Пожарные тем не менее минут через десять приехали. Лениво прошли в здание, лениво вышли и укатили.
суббота, 11 декабря 2010 г.
3 декабря 2010 года: Монтеверди – Верди «Реквием»
Последний для нас в этом году концерт Pittsburgh Symphony Orchestra был необычен. Гораздо чаще мы слышим Верди в оперном театре, но есть у него одно произведение, которое с равным успехом исполняется и оперными коллективами, и симфоническими оркестрами – «Реквием». Верди не был верующим католиком, но написал «Реквием» в память скончавшегося итальянского писателя Мандзони. Считается, что это чуть ли не крупнейший итальянский писатель после Данте, но я его не читал и знаю только в связи с этим «Реквиемом».
Назвать это духовной музыкой можно только отчасти. Я бы лучше сказал духовная-related или духовная-inspired музыка. Маэстро Хонек не только по Штраусам специализируется, но и такого рода серии проводит с благословения местной католической общины. В прошлом году исполняли реквием Моцарта, на который мы не ходили (может и зря). А в феврале в главном питтсбургском католическом соборе они устраивают выездной концерт.
Поэтому мы не сильно удивились, заметив среди зрителей, поднимающихся на свои места, ребят в одеяниях францисканских монахов. То есть в таких коричневых балахонах, подпоясанных веревкой. Есть тут и такие. А вообще в Питтсбурге похолодало настолько, что нам пришлось достать шапки и перчатки.
«Реквием» Верди – такое жирное произведение на полтора часа. Можно было и одно отделение устраивать, как делалось в случае длинных симфоний. Но заполненный зал встречала некая плоская декорация «как бе колонны», отгороженная от остальной сцены красным занавесом. Это первый раз, чтобы мы его видели в Heinz Hall’e: обычно никаких занавесок и можно наблюдать как отдельные музыканты рьяно повторяют свою партию в то время, как остальные лениво подтягиваются.
Декорацию соорудили для Chatham Baroque – местного коллектива, исполняющего барочную музыку. Хонек попросил их поучаствовать и дать некое введение к концерту, который теперь можно было назвать от «Монтеверди к Верди». Коллектив невелик: три скрипки, мини-орган, что-то вроде виолончели, большая лютня (theorbo) и солистка. Помимо Монтеверди они сыграли еще австрийского композитора XVII века некоего Иоганна Генриха Шмелцера. Их программа была всего минут на двадцать, а затем начался антракт. Ну, что можно сказать о барочной камерной музыке? Как-то сложно воспринимать ее в большом зале. Такая музыка требует еще что-то. Вот в церкви, наверно, звучит к месту или саундтреком к документальному фильму о тех временах.
Вторым отделением пошел «Реквием». Пусть Верди и уверял, что это не опера, но отовсюду торчат уши его поздних опер: «Макбета» (из второй редакции), «Аиды», «Фальстафа», «Отелло». Lacrimosa – звучит идентично реквиему по Родриго из полной версии «Дона Карло». В общем, от оперности никуда не деться. Малер в таком духе симфонии писал.
Известно, что в «Реквиеме» есть тихие места, есть громкие, а есть очень громкие. Самым громким является Dies Irae (Судный День). Тут все внимание на большие барабаны. Как начнут они грохать, так хоть уши зажимай. Хотя громче всех орут медные духовые, которые Хонек подкрепил дополнительными трубачами в боковых проходах, да еще хор воет. Хонек не Гергиев, но тут явно была команда сделать как можно громче.
Помимо традиционного гостя и партнера PSO – Мендельсон-хора Питтсбурга – партии солистов пели приглашенные оперные певцы. Пели хорошо. Тенор, американец Димитрий Питтас, мог бы позвончее. Бас, китаец Лианг Ли, громко и по-оперному. Меццо, Марина Пруденская из Питера, очень хорошо и петь ей достается больше всех. Сопрано, американка Анджела Мид, бережет силы на сольный номер под самый конец, но это получилась одна из лучших частей. Там надо петь и низко, и высоко, и тихо, и громко. Сопрано звучала ровно во всех регистрах, и ее всегда было слышно. Интересно было бы послушать ее в какой-нибудь опере.
Чтоб уж совсем все хорошо получилось, публика выдержала необходимую двадцатисекундную паузу в конце, прежде чем начать аплодировать. Концерту зачет, но в следующий раз в PSO только в конце января. Надо бы билеты закупить.
Назвать это духовной музыкой можно только отчасти. Я бы лучше сказал духовная-related или духовная-inspired музыка. Маэстро Хонек не только по Штраусам специализируется, но и такого рода серии проводит с благословения местной католической общины. В прошлом году исполняли реквием Моцарта, на который мы не ходили (может и зря). А в феврале в главном питтсбургском католическом соборе они устраивают выездной концерт.
Поэтому мы не сильно удивились, заметив среди зрителей, поднимающихся на свои места, ребят в одеяниях францисканских монахов. То есть в таких коричневых балахонах, подпоясанных веревкой. Есть тут и такие. А вообще в Питтсбурге похолодало настолько, что нам пришлось достать шапки и перчатки.
«Реквием» Верди – такое жирное произведение на полтора часа. Можно было и одно отделение устраивать, как делалось в случае длинных симфоний. Но заполненный зал встречала некая плоская декорация «как бе колонны», отгороженная от остальной сцены красным занавесом. Это первый раз, чтобы мы его видели в Heinz Hall’e: обычно никаких занавесок и можно наблюдать как отдельные музыканты рьяно повторяют свою партию в то время, как остальные лениво подтягиваются.
Декорацию соорудили для Chatham Baroque – местного коллектива, исполняющего барочную музыку. Хонек попросил их поучаствовать и дать некое введение к концерту, который теперь можно было назвать от «Монтеверди к Верди». Коллектив невелик: три скрипки, мини-орган, что-то вроде виолончели, большая лютня (theorbo) и солистка. Помимо Монтеверди они сыграли еще австрийского композитора XVII века некоего Иоганна Генриха Шмелцера. Их программа была всего минут на двадцать, а затем начался антракт. Ну, что можно сказать о барочной камерной музыке? Как-то сложно воспринимать ее в большом зале. Такая музыка требует еще что-то. Вот в церкви, наверно, звучит к месту или саундтреком к документальному фильму о тех временах.
Вторым отделением пошел «Реквием». Пусть Верди и уверял, что это не опера, но отовсюду торчат уши его поздних опер: «Макбета» (из второй редакции), «Аиды», «Фальстафа», «Отелло». Lacrimosa – звучит идентично реквиему по Родриго из полной версии «Дона Карло». В общем, от оперности никуда не деться. Малер в таком духе симфонии писал.
Известно, что в «Реквиеме» есть тихие места, есть громкие, а есть очень громкие. Самым громким является Dies Irae (Судный День). Тут все внимание на большие барабаны. Как начнут они грохать, так хоть уши зажимай. Хотя громче всех орут медные духовые, которые Хонек подкрепил дополнительными трубачами в боковых проходах, да еще хор воет. Хонек не Гергиев, но тут явно была команда сделать как можно громче.
Помимо традиционного гостя и партнера PSO – Мендельсон-хора Питтсбурга – партии солистов пели приглашенные оперные певцы. Пели хорошо. Тенор, американец Димитрий Питтас, мог бы позвончее. Бас, китаец Лианг Ли, громко и по-оперному. Меццо, Марина Пруденская из Питера, очень хорошо и петь ей достается больше всех. Сопрано, американка Анджела Мид, бережет силы на сольный номер под самый конец, но это получилась одна из лучших частей. Там надо петь и низко, и высоко, и тихо, и громко. Сопрано звучала ровно во всех регистрах, и ее всегда было слышно. Интересно было бы послушать ее в какой-нибудь опере.
Чтоб уж совсем все хорошо получилось, публика выдержала необходимую двадцатисекундную паузу в конце, прежде чем начать аплодировать. Концерту зачет, но в следующий раз в PSO только в конце января. Надо бы билеты закупить.
четверг, 9 декабря 2010 г.
Элюент для ТСХ
Сегодня утром проявил малодушие и проспал на 10 минут дольше до 9.10. Позавтракали, идем в универ, а по улицам полицейские машины одна за одной из стороны в сторону ездят. Оказалось, что десять минут назад грабанули местный банк на углу Bayard и Craig, мимо которого мы каждый день проходим. Корреспондент KDKA, конечно, уже на месте, ищет очевидцев. Ну, а мы морды валенком: проспали, ничего не видели. Встал бы я как обычно в девять, я бы этого вора им поймал, а так пусть полиция ищет. Но рассказать я хотел не об этом, а о том, как важно не зацикливаться на любимом элюенте для ТСХ.
У меня любимый еще со студенческих времен гексан–этилацетат 3:1, который иногда в зависимости от полярности веществ подправляется до 4:1 или 2:1. Знаю, что некоторые химики держат готовые смеси в бутылках, но мне проще каждый раз сливать вместе 1.5 мл гексана и 0.5 мл этилацетата. И этот элюент меня редко подводил: мое основное вещество имеет удобный Rf около 0.6.
Но вот делал я очередную реакцию, зная, что продукт очень близок по полярности к исходному веществу. Сделал хроматографию на CombiFlash.
Тот хоть и имеет УФ-детектор и рисует горбы адсорбции, но в этот раз что-то совсем не ясное нарисовал: какую-то синусоиду, а не горбы. Стал я проверять фракции по ТСХ с Hex-EtOAc 3:1. А во всех фракциях с веществом одинаковое пятно. На рисунке эта ТСХ слева после проявки ванилином.
Иногда в таких случаях я просто отгоняю, сушу и проверяю по ЯМР фракции одну за одной. Но на это целый день уйдет. И тут я решил попробовать поменять элюент для ТСХ на менее полярный гексан–диэтиловый эфир (3:1). И в этой новой системе пятна прекрасно разделились. Результат на рисунке справа. Нужный мне продукт оказался пониже, пополярнее. Пара фракций была смешанной, но там совсем мало вещества. На всякий случай я фракции с продуктом все же разделил на две колбы, чтобы хоть с одной получить чистый спектр для публикации. Но протонники оказались идентичными. Выход 61%, что неплохо, учитывая, что до оптимизации условий я в этой же реакции имел выход 4.5%. Из того эксперимента у меня и взялся свидетель – самая правая дорожка на пластинках. Тогда я делил вручную на колонке, и ТСХ я не делал: было ясно вот эти фракции с исходником, потом пара пустых, а потом, значит, продукт. Как к примеру, на следующей фотографии сразу видно, что вещество сидит во фракциях №10 и №11.
Так что теперь у меня два любимых элюента для ТСХ. Третьего пока не требуется.
У меня любимый еще со студенческих времен гексан–этилацетат 3:1, который иногда в зависимости от полярности веществ подправляется до 4:1 или 2:1. Знаю, что некоторые химики держат готовые смеси в бутылках, но мне проще каждый раз сливать вместе 1.5 мл гексана и 0.5 мл этилацетата. И этот элюент меня редко подводил: мое основное вещество имеет удобный Rf около 0.6.Но вот делал я очередную реакцию, зная, что продукт очень близок по полярности к исходному веществу. Сделал хроматографию на CombiFlash.
Тот хоть и имеет УФ-детектор и рисует горбы адсорбции, но в этот раз что-то совсем не ясное нарисовал: какую-то синусоиду, а не горбы. Стал я проверять фракции по ТСХ с Hex-EtOAc 3:1. А во всех фракциях с веществом одинаковое пятно. На рисунке эта ТСХ слева после проявки ванилином.
Иногда в таких случаях я просто отгоняю, сушу и проверяю по ЯМР фракции одну за одной. Но на это целый день уйдет. И тут я решил попробовать поменять элюент для ТСХ на менее полярный гексан–диэтиловый эфир (3:1). И в этой новой системе пятна прекрасно разделились. Результат на рисунке справа. Нужный мне продукт оказался пониже, пополярнее. Пара фракций была смешанной, но там совсем мало вещества. На всякий случай я фракции с продуктом все же разделил на две колбы, чтобы хоть с одной получить чистый спектр для публикации. Но протонники оказались идентичными. Выход 61%, что неплохо, учитывая, что до оптимизации условий я в этой же реакции имел выход 4.5%. Из того эксперимента у меня и взялся свидетель – самая правая дорожка на пластинках. Тогда я делил вручную на колонке, и ТСХ я не делал: было ясно вот эти фракции с исходником, потом пара пустых, а потом, значит, продукт. Как к примеру, на следующей фотографии сразу видно, что вещество сидит во фракциях №10 и №11.
Так что теперь у меня два любимых элюента для ТСХ. Третьего пока не требуется.
среда, 8 декабря 2010 г.
Битье посуды
Как мне кажется сейчас, когда я начинал работать в лаборатории, я бил очень много посуды. Каждый месяц что-нибудь разбивал и очень расстраивался, хотя обычно никто меня не ругал, денег за разбитую посуду не просили. В общем, наказывал сам себя, так как незамедлительной замены часто не находилось, а работу продолжать надо. Где-то через год-два я посуду бить почти перестал. Или перестал замечать, что я ее бью: столько уже разбил, что душа очерствела.
И вот на прошлой неделе я разбил переходник, за который на ротор вешаются колбы с шлифом 14/20 (а я с ними в 99% случаев работаю).
Во-первых, неприятно, что ни на кого и ни на что вину не спишешь. Менял переходник с более крупного шлифа на этот, доставал на автомате, не глядя, из выдвижного ящика и долбанул по ребру стола. Шлиф-то и отвалился. Во-вторых, так как ротор у нас с Жульеном один на двоих, то это вроде как общественная посуда и потеря тоже общественная. Так как в-третьих, таких насадок у нас было всего две, одна всегда грязная, одна теперь разбита, а у остальных тоже по одной-по две: изобилия в таких переходниках в нашей лабе нет. В-четвертых, в Stockroom'е такой штуки не купишь. Какой-нибудь стакан или колбу запросто, а таких насадок не держат. В-пятых, с этим переходником я столько всего отогнал за последние два с половиной года, что волей-неволей сделал скорбное лицо и почтил память.
Ну, а затем пошел и заказал новый переходник. Заказы на реактивы и посуду вне Stockroom'а делаются на сайте факультета. У каждой группы есть несколько номеров счета. Надо указать кто покупает, у кого покупает (если крупная фирма типа Sigma-Aldrich или VWR, как в этом случае, то только название, иначе адрес и телефон) и что покупает (номер в каталоге и количество). А что покупают я? Как называется этот переходник? Я попробовал rotovap adapter. Не то. Но скоро нашел TRAP, Rotary Evaporator, Anti-Climb и Rotary Evaporator Bump Traps. Впервые слышу называние Anti-climb.
Нажал на кнопку и заказ отправлен. Его обработает сотрудница по покупкам, закажет в фирме через факультетский аккаунт. Мне же придет e-mail о том, что вместо $95.85 было уплочено $54.16 (это с доставкой). Скидка получилась благодаря договору университета с VWR. Ориентировочная дата прибытия была 7 декабря, вторник, но пришло 6-го в понедельник. Я отослал заказ в 11.20 утром в четверг. Быстро сработали. Обычно стекло доставляют дольше, чем реактивы, около недели.
Что мне нравится, так это то, что от нас никакой дополнительной бумажной работы и согласований не требуют. Надо – покупай. Сам решай что и где. Только вот на заказы больше $5,000 надо лично говорить с сотрудницей по закупкам. Ну, и профессора в таком случае неплохо бы поставить в известность и спросить его мнение. Все-таки это он грант писал.
А кто-то скажет, что деньги духовность убивают. Деньги экономят время и нервы. В хорошей лаборатории во главе всего человек, а не стекляшки. В конце концов, рабочий день студента/постдока стоит порядка $100.
А битая посуда нам еще послужит.
И вот на прошлой неделе я разбил переходник, за который на ротор вешаются колбы с шлифом 14/20 (а я с ними в 99% случаев работаю).
Во-первых, неприятно, что ни на кого и ни на что вину не спишешь. Менял переходник с более крупного шлифа на этот, доставал на автомате, не глядя, из выдвижного ящика и долбанул по ребру стола. Шлиф-то и отвалился. Во-вторых, так как ротор у нас с Жульеном один на двоих, то это вроде как общественная посуда и потеря тоже общественная. Так как в-третьих, таких насадок у нас было всего две, одна всегда грязная, одна теперь разбита, а у остальных тоже по одной-по две: изобилия в таких переходниках в нашей лабе нет. В-четвертых, в Stockroom'е такой штуки не купишь. Какой-нибудь стакан или колбу запросто, а таких насадок не держат. В-пятых, с этим переходником я столько всего отогнал за последние два с половиной года, что волей-неволей сделал скорбное лицо и почтил память.
Ну, а затем пошел и заказал новый переходник. Заказы на реактивы и посуду вне Stockroom'а делаются на сайте факультета. У каждой группы есть несколько номеров счета. Надо указать кто покупает, у кого покупает (если крупная фирма типа Sigma-Aldrich или VWR, как в этом случае, то только название, иначе адрес и телефон) и что покупает (номер в каталоге и количество). А что покупают я? Как называется этот переходник? Я попробовал rotovap adapter. Не то. Но скоро нашел TRAP, Rotary Evaporator, Anti-Climb и Rotary Evaporator Bump Traps. Впервые слышу называние Anti-climb.
Нажал на кнопку и заказ отправлен. Его обработает сотрудница по покупкам, закажет в фирме через факультетский аккаунт. Мне же придет e-mail о том, что вместо $95.85 было уплочено $54.16 (это с доставкой). Скидка получилась благодаря договору университета с VWR. Ориентировочная дата прибытия была 7 декабря, вторник, но пришло 6-го в понедельник. Я отослал заказ в 11.20 утром в четверг. Быстро сработали. Обычно стекло доставляют дольше, чем реактивы, около недели.
Что мне нравится, так это то, что от нас никакой дополнительной бумажной работы и согласований не требуют. Надо – покупай. Сам решай что и где. Только вот на заказы больше $5,000 надо лично говорить с сотрудницей по закупкам. Ну, и профессора в таком случае неплохо бы поставить в известность и спросить его мнение. Все-таки это он грант писал.
А кто-то скажет, что деньги духовность убивают. Деньги экономят время и нервы. В хорошей лаборатории во главе всего человек, а не стекляшки. В конце концов, рабочий день студента/постдока стоит порядка $100.
А битая посуда нам еще послужит.
понедельник, 6 декабря 2010 г.
Кто такая Pollyanna
Однажды главный редактор C&EN Руди Баум в своей колонке выразил оптимизм по поводу современного состояния химии. В прошлонедельном номере
он вынужден был оправдываться и давать отпор тем читателям, кто сидит без работы и не видит ничего хорошего в состоянии современной химии. Мистер Баум признал, что американских фармацевтических химиков увольняют и журнал об этом пишет постоянно. Однако занятость американских фармацевтических химиков – это не вся химия. А у химии в отличие от некоторых все складывается неплохо. Закончил он следующим пассажем: “I still think the discipline of chemistry is fundamentally healthy, but I’m not such a Pollyanna that I don’t recognize that there are some disturbing trends out there” («Я продолжаю считать, что с наукой по имени химия все в порядке, но я не какая-нибудь Поллианна, которая вообще не замечает, что отдельные недостатки все еще имеют место»). Все аргументировано и ясно. Только я не понял, что это за «поляна». О нобелевском лауреате, физхимике по фамилии Polanyi слышал, но тут явно не про него. Я химик, а не понимаю, что написано в профессиональном журнале, – нехорошо.
Довольно быстро я увидел, что это составное имя Polly + Anna. Либо какой-то персонаж, либо просто языковая идиома типа the Jolly Roger (“Веселый Роджер”). Полез в Google–Wikipedia: действительно, это персонаж одноименной книги 1913 года некоей Элеонор Портер, классика американской детской литературы. Книга была настолько популярной, что слово стало нарицательным. Webster’овский словарь определяет его как “a person characterized by irrepressible optimism and a tendency to find good in everything”. В качестве примера приводится: “I'm no Pollyanna, but I do think some good will come out of this”. Опять пример построенный на отрицании: я не Поллианна. Чем же она плоха? По мне оптимизм – это хорошо. Читать многосотенстраничную книгу было лень. К счастью, по ней сняты фильмы, как минимум три штуки.
Начал с диснеевского творения 1960 года. Как я понял, книга первоначально была популярна, но потом (особенно во время Великой депрессии и Второй мировой) настолько разошлась с действительностью и набила оскомину своей слащавостью, что стала носить ту, подчеркнутую словарем негативную коннотацию. Постепенно ее продолжали издавать исключительно для школьных библиотек, чтобы с детства вызывать у маленьких американцев отвращение к безрассудно веселым персонажам. Так что фильм был обречен на провал. Никто, а особенно мужики, не за какие коврижки не пошли бы на фильм под названием «Поллианна». Но вот критики, которые его все же посмотрели, наоборот, были удивлены уровнем игры и прекрасной экранизацией истории. Однако кучи денег фильм не собрал, а голливудских воротил ничто иное не заботит.
Вот и мне фильм в целом понравился. Декорации в стиле «жили же люди». Особняки напомнили Ньюпорт, хотя снималось в Калифорнии, а по книге действие происходит в Вермонте. Среди актеров Джейн Уайман, первая жена Рональда Рейгана, и Карл Малден, запомнившийся мне по роли священника в фильме On the Waterfront, который я недавно смотрел, готовясь к концерту. В «Поллианне» Малден, кстати, снова играет священника. Только на этот раз вроде как протестанта, а не католика. Тут же Адольф Менжу, который играл одну из главных ролей в фильме One Hundred Men and a Girl с Диной Дурбин и Леопольдом Стоковским (еще один забавный фильм; о дурбиновских фильмах я, может, напишу, когда найду время их все просмотреть).
Итак, девочка-сирота попадает к суровой тетушке, которая держит в повиновении весь город. Но спойлерить не буду, вдруг еще кому-то захочется посмотреть или почитать, хотя в таких фильмах сюжет, конечно, не главное. Скажу только, что если редуцировать к архетипичным литературным сюжетам, то это Новый Завет. С явлением учителя, обращением народа, с распятием и воскрешением.
Я не большой знаток кина того времени, но не могу не провести сюжетных параллелей с The Music Man и The Song of the South. В первом, прибывший в небольшой город в Айове мошенник и сам встает на путь истинный и переворачивает жизнь городка в лучшую сторону. Во втором на плантации в Джорджии времен Реконструкции (т.е. после Гражданской войны) маленький мальчик заводит дружбу с дядюшкой Римусом, и под конец фильма угроза жизни мальчика приводит к объединению семьи и стиранию социальных предрассудков. Этот фильм «Песня Юга», кстати, в США легально не достать. Студия Диснея положила его на полку из-за соображений политкорректности. Ну, им видней, а мне фильм понравился.
Далее я для широты ознакомления глянул британский телефильм «Поллианна» 2003 года , которым забит vkontakte. Отыскал там не только британский акцент, который мне ныне кажется забавным, но и всякие британские штуки типа крокета. Считается, что фильм ближе к книге, чем диснеевский. Разница в сюжете и его преподнесении очевидна. И я заскучал. Надо не просто экранизировать, что написано, а делать что-то свое. На IMDb оба фильма имеют оценку 7.1, но я останусь при своем мнении. Наверно, мне просто нравится цветовая гамма Technicolor.
И каков же вывод? Если играть в поллианнину игру (the Glad Game), то Руди Баум должен радоваться тому, что у него-то работа есть. А что? Может, это честнее, чем лить лицемерные слезы по утекающим в Индию R&D jobs'ам. Ему-то что плохого? Химия-то только выигрывает. Вот насчет себя я точно понял, что я по сути Поллианна. Мой оптимизм насчет химии, американской аспирантуры и США в целом почти бесграничен. Надо хорошо свалиться с дерева, чтобы я пересмотрел свои жизненные взгляды. А пока я всему очень рад.
он вынужден был оправдываться и давать отпор тем читателям, кто сидит без работы и не видит ничего хорошего в состоянии современной химии. Мистер Баум признал, что американских фармацевтических химиков увольняют и журнал об этом пишет постоянно. Однако занятость американских фармацевтических химиков – это не вся химия. А у химии в отличие от некоторых все складывается неплохо. Закончил он следующим пассажем: “I still think the discipline of chemistry is fundamentally healthy, but I’m not such a Pollyanna that I don’t recognize that there are some disturbing trends out there” («Я продолжаю считать, что с наукой по имени химия все в порядке, но я не какая-нибудь Поллианна, которая вообще не замечает, что отдельные недостатки все еще имеют место»). Все аргументировано и ясно. Только я не понял, что это за «поляна». О нобелевском лауреате, физхимике по фамилии Polanyi слышал, но тут явно не про него. Я химик, а не понимаю, что написано в профессиональном журнале, – нехорошо.
Довольно быстро я увидел, что это составное имя Polly + Anna. Либо какой-то персонаж, либо просто языковая идиома типа the Jolly Roger (“Веселый Роджер”). Полез в Google–Wikipedia: действительно, это персонаж одноименной книги 1913 года некоей Элеонор Портер, классика американской детской литературы. Книга была настолько популярной, что слово стало нарицательным. Webster’овский словарь определяет его как “a person characterized by irrepressible optimism and a tendency to find good in everything”. В качестве примера приводится: “I'm no Pollyanna, but I do think some good will come out of this”. Опять пример построенный на отрицании: я не Поллианна. Чем же она плоха? По мне оптимизм – это хорошо. Читать многосотенстраничную книгу было лень. К счастью, по ней сняты фильмы, как минимум три штуки.
Начал с диснеевского творения 1960 года. Как я понял, книга первоначально была популярна, но потом (особенно во время Великой депрессии и Второй мировой) настолько разошлась с действительностью и набила оскомину своей слащавостью, что стала носить ту, подчеркнутую словарем негативную коннотацию. Постепенно ее продолжали издавать исключительно для школьных библиотек, чтобы с детства вызывать у маленьких американцев отвращение к безрассудно веселым персонажам. Так что фильм был обречен на провал. Никто, а особенно мужики, не за какие коврижки не пошли бы на фильм под названием «Поллианна». Но вот критики, которые его все же посмотрели, наоборот, были удивлены уровнем игры и прекрасной экранизацией истории. Однако кучи денег фильм не собрал, а голливудских воротил ничто иное не заботит.
Вот и мне фильм в целом понравился. Декорации в стиле «жили же люди». Особняки напомнили Ньюпорт, хотя снималось в Калифорнии, а по книге действие происходит в Вермонте. Среди актеров Джейн Уайман, первая жена Рональда Рейгана, и Карл Малден, запомнившийся мне по роли священника в фильме On the Waterfront, который я недавно смотрел, готовясь к концерту. В «Поллианне» Малден, кстати, снова играет священника. Только на этот раз вроде как протестанта, а не католика. Тут же Адольф Менжу, который играл одну из главных ролей в фильме One Hundred Men and a Girl с Диной Дурбин и Леопольдом Стоковским (еще один забавный фильм; о дурбиновских фильмах я, может, напишу, когда найду время их все просмотреть).
Итак, девочка-сирота попадает к суровой тетушке, которая держит в повиновении весь город. Но спойлерить не буду, вдруг еще кому-то захочется посмотреть или почитать, хотя в таких фильмах сюжет, конечно, не главное. Скажу только, что если редуцировать к архетипичным литературным сюжетам, то это Новый Завет. С явлением учителя, обращением народа, с распятием и воскрешением.
Я не большой знаток кина того времени, но не могу не провести сюжетных параллелей с The Music Man и The Song of the South. В первом, прибывший в небольшой город в Айове мошенник и сам встает на путь истинный и переворачивает жизнь городка в лучшую сторону. Во втором на плантации в Джорджии времен Реконструкции (т.е. после Гражданской войны) маленький мальчик заводит дружбу с дядюшкой Римусом, и под конец фильма угроза жизни мальчика приводит к объединению семьи и стиранию социальных предрассудков. Этот фильм «Песня Юга», кстати, в США легально не достать. Студия Диснея положила его на полку из-за соображений политкорректности. Ну, им видней, а мне фильм понравился.
Далее я для широты ознакомления глянул британский телефильм «Поллианна» 2003 года , которым забит vkontakte. Отыскал там не только британский акцент, который мне ныне кажется забавным, но и всякие британские штуки типа крокета. Считается, что фильм ближе к книге, чем диснеевский. Разница в сюжете и его преподнесении очевидна. И я заскучал. Надо не просто экранизировать, что написано, а делать что-то свое. На IMDb оба фильма имеют оценку 7.1, но я останусь при своем мнении. Наверно, мне просто нравится цветовая гамма Technicolor.
И каков же вывод? Если играть в поллианнину игру (the Glad Game), то Руди Баум должен радоваться тому, что у него-то работа есть. А что? Может, это честнее, чем лить лицемерные слезы по утекающим в Индию R&D jobs'ам. Ему-то что плохого? Химия-то только выигрывает. Вот насчет себя я точно понял, что я по сути Поллианна. Мой оптимизм насчет химии, американской аспирантуры и США в целом почти бесграничен. Надо хорошо свалиться с дерева, чтобы я пересмотрел свои жизненные взгляды. А пока я всему очень рад.
суббота, 4 декабря 2010 г.
ACS – Конференции
Сегодня продлил свое членство в American Chemical Society (ACS).
Стоило это $93 на год, так как я студент ($73) из Питтсбурга ($5), интересующийся органической химией ($15). Впервые я вступил в общество еще на первом году аспирантуры из соображений: а вдруг пошлют на ACS конференцию, а не члены переплачивают $200, если не больше. И еще мне хотелось получать журнал Chemical & Engineering News (C&EN), чтобы было что читать в автобусе. В течение первого года я разочаровался в ACS. На конференции из нашей группы почти никто ездил, журнал оказался не настолько интересным: мало науки и много повторяющейся болтовни о химической промышленности и ее sales, о госрегулировании в науке и о прочей малоинтересной мне ерунде. Потом я еще подписался на Science, и читать мне его показалось приятнее.
Но больше всего меня разозлило то, что ACS стал бизнес-проектом по извлечению прибыли, что ACS возглавляют какие-то третьестепенные профессора, в научных достижениях не замешанные, что ACS противится open access и одержим многими другими сомнительными ценностями. В общем, свое членство на второй год я решил не продлевать.
Так как я не написал им официального отказа, то они поспамили меня в течение полутора лет письмами с призывами восстановить членство, но я их игнорировал. В марте этого года я все же надумал ехать на конференцию. В тот момент я еще не решил, на какую именно и мог вполне отправиться на ACS Meeting Summer 2010 в Бостоне. Потому решил на всякий случай восстановиться в рядах сей организации. $100 в год к этому времени для меня стало несущественной суммой, а к философии ACS я стал относиться спокойнее: у меня-то на компе open access есть и почему бы действительно не encourage'ить women и minorities становиться химиками.
Подписку на C&EN я восстановил в электронном виде. Мне так проще разбирать, что достойно прочтения, и макулатура горкой не копится. А еще ACS прислало мне вторую кружку: на этот раз с гелием. За первый год моего членства я был премирован китайской кружкой с водородом. Элементы №1 и №2 у меня теперь есть. Литий будет.
Обе кружки пока отнес в лабу: дома они мне не нужны, а там раз в полгода случаются праздненства, где надо приходить со своей. Интересно, накоплю ли я их до коперниция (Cn, №112) или ACS раньше загнется? Специально глянул в раздел «Некрологи» в последнем номере C&EN. Там сообщают, кто с какого года был членом ACS. Самый древний дед, скончавшийся в возрасте 96 лет, был с 1937 года. То есть мог бы накопить кружки до вольфрама (№74), если бы их все эти годы высылали. Ну, ему могли сразу целый сервиз выслать, когда начинали эту программу.
А вот с ACS конференциями я пока не решил. В следующем году надо куда-нибудь съездить. Curran никого не посылает, но по собственной инициативе можно. Про ACS я слышал много отзывов, что это такое безумное собрание, где никто ничего не успевает ни послушать, ни посмотреть, ни встретить. Что стоишь там с постером, а кругом еще тысяча постеров висит. Зато можно сделать устный доклад перед спящей аудиторией из пяти человек, о чем можно схвастаться в резюме, если больше хвастаться нечем. В общем, и в этом году Curran мне посоветовал ехать на Gordon Research Conference (GRC), а не на ACS Meeting. Мне там понравилось настолько, что я написал отчет в блоге в семи частях. Так что и в 2011 году я, скорее всего, на ACS забью. Хотя не совсем: меня крайне привлекает National Organic Symposium (NOS), что будет в июне в Принстоне. Проводится он раз в два года подразделением ACS по органической химии. Пока буду планировать показать там постер и послушать заслуженных докладчиков. Теоретически можно было бы еще и на GRC отправиться, но не слишком ли много разъездов для аспиранта? Интерес могут представлять три из них: по элементорганике, на которой я был в этом году, по гетероциклам и по органическим реакциям. Буду следить за обновлением программ на сайте. Если набор лекторов окажется интересным, то можно будет поприсутствовать.
Стоило это $93 на год, так как я студент ($73) из Питтсбурга ($5), интересующийся органической химией ($15). Впервые я вступил в общество еще на первом году аспирантуры из соображений: а вдруг пошлют на ACS конференцию, а не члены переплачивают $200, если не больше. И еще мне хотелось получать журнал Chemical & Engineering News (C&EN), чтобы было что читать в автобусе. В течение первого года я разочаровался в ACS. На конференции из нашей группы почти никто ездил, журнал оказался не настолько интересным: мало науки и много повторяющейся болтовни о химической промышленности и ее sales, о госрегулировании в науке и о прочей малоинтересной мне ерунде. Потом я еще подписался на Science, и читать мне его показалось приятнее.
Но больше всего меня разозлило то, что ACS стал бизнес-проектом по извлечению прибыли, что ACS возглавляют какие-то третьестепенные профессора, в научных достижениях не замешанные, что ACS противится open access и одержим многими другими сомнительными ценностями. В общем, свое членство на второй год я решил не продлевать.Так как я не написал им официального отказа, то они поспамили меня в течение полутора лет письмами с призывами восстановить членство, но я их игнорировал. В марте этого года я все же надумал ехать на конференцию. В тот момент я еще не решил, на какую именно и мог вполне отправиться на ACS Meeting Summer 2010 в Бостоне. Потому решил на всякий случай восстановиться в рядах сей организации. $100 в год к этому времени для меня стало несущественной суммой, а к философии ACS я стал относиться спокойнее: у меня-то на компе open access есть и почему бы действительно не encourage'ить women и minorities становиться химиками.
Подписку на C&EN я восстановил в электронном виде. Мне так проще разбирать, что достойно прочтения, и макулатура горкой не копится. А еще ACS прислало мне вторую кружку: на этот раз с гелием. За первый год моего членства я был премирован китайской кружкой с водородом. Элементы №1 и №2 у меня теперь есть. Литий будет.
Обе кружки пока отнес в лабу: дома они мне не нужны, а там раз в полгода случаются праздненства, где надо приходить со своей. Интересно, накоплю ли я их до коперниция (Cn, №112) или ACS раньше загнется? Специально глянул в раздел «Некрологи» в последнем номере C&EN. Там сообщают, кто с какого года был членом ACS. Самый древний дед, скончавшийся в возрасте 96 лет, был с 1937 года. То есть мог бы накопить кружки до вольфрама (№74), если бы их все эти годы высылали. Ну, ему могли сразу целый сервиз выслать, когда начинали эту программу.А вот с ACS конференциями я пока не решил. В следующем году надо куда-нибудь съездить. Curran никого не посылает, но по собственной инициативе можно. Про ACS я слышал много отзывов, что это такое безумное собрание, где никто ничего не успевает ни послушать, ни посмотреть, ни встретить. Что стоишь там с постером, а кругом еще тысяча постеров висит. Зато можно сделать устный доклад перед спящей аудиторией из пяти человек, о чем можно схвастаться в резюме, если больше хвастаться нечем. В общем, и в этом году Curran мне посоветовал ехать на Gordon Research Conference (GRC), а не на ACS Meeting. Мне там понравилось настолько, что я написал отчет в блоге в семи частях. Так что и в 2011 году я, скорее всего, на ACS забью. Хотя не совсем: меня крайне привлекает National Organic Symposium (NOS), что будет в июне в Принстоне. Проводится он раз в два года подразделением ACS по органической химии. Пока буду планировать показать там постер и послушать заслуженных докладчиков. Теоретически можно было бы еще и на GRC отправиться, но не слишком ли много разъездов для аспиранта? Интерес могут представлять три из них: по элементорганике, на которой я был в этом году, по гетероциклам и по органическим реакциям. Буду следить за обновлением программ на сайте. Если набор лекторов окажется интересным, то можно будет поприсутствовать.
26 ноября 2010 года: Дворжак – Штраус
Стало традиционным писать о концертах с недельной задержкой. Сегодня я расскажу о том, как на прошлой неделе, в «черную» пятницу мы ходили в PSO на праздничный концерт. А к праздникам маэстро Хонек старается сделать второе отделение полегче и повеселее.
В тот день похолодало до нуля. На улицах пустынно: ни людей, подпирающих стены, ни машин, припаркованных в неположенных местах. Но зал заполнился прилично. Мы сразу же не могли не обратить внимание на появившиеся на сцене помосты и тумбы. Смысл эксперимента в том, что когда все музыканты сидят на одном уровне на плоской сцене, им и дирижера может быть хуже видно, и звук может быть немного не тот. Потому Хонек решил приподнять скрипачей по принципу «чем дальше от меня, тем выше», ну, и всех остальных за компанию. Стало ли лучше – ему видней.
В первом отделении играли виолончельный концерт Дворжака (солист Иоганнес Мозер), произведение написанное в США и ставшее, по мнению многих, самым известным виолончельным концертом. Но вот меня он не впечатлил, ни когда я слушал его на Youtube'e, ни во время представления. Кроме пары мест, очень гладкая стандартная музыка. Видать, не дорос еще. Братец-то этот концерт уже лет пять знает, ему нравится, ради него он билеты и покупал.
А может, мне мешал сосредоточиться толстый господин, сидевший справа и нависавший над доброй третью моего кресла. После антракта он куда-то испарился: то ли пересел, то ли ушел домой. А мы приступили к музыке семейства Штраусов (те, что не Рихарды). Хонек, как истинный австриец из Вены, продвигает любимую музыку, пиарит меньшого брата Иоганна Штрауса-младшего, которого звали Йозеф Штраус. К ним еще добавили Франца Легара, который хоть и не Штраус, но тоже в Вене работал и оперетты писал.
В прошлом году тоже был в PSO штраусовский концерт, который отличали легкость музыки и своеобразные приколы. Вот и в этот раз были и дети с трещетками, и мужик с наковальней. Мужик с наковальней был и в прошлом году, но тогда он оказался в футболке Pittsburgh Steelers, а на этот раз в форме Pittsburgh Penguins к вещему удовольствию публики. Питтсбург – город чемпионов.
Но главной участницей была сопрано Ребекка Нильсен, которая не только спела и сплясала пять песен, сменила три платья, но и повторила фокус из фильма «Престиж» с мгновенным перемещением певицы из одной кулисы в другую. Секрет фокуса был по сути тот же, что и фильме.
В общем, такие концерты не сколько в душу и мысли западают, сколько дают повеселиться. А вот некоторые товарищи не знают, что уходить после окончания формальной программы – лишать себя самого сладкого. Бисы и сюрпризы продолжаются до победного конца.
В тот день похолодало до нуля. На улицах пустынно: ни людей, подпирающих стены, ни машин, припаркованных в неположенных местах. Но зал заполнился прилично. Мы сразу же не могли не обратить внимание на появившиеся на сцене помосты и тумбы. Смысл эксперимента в том, что когда все музыканты сидят на одном уровне на плоской сцене, им и дирижера может быть хуже видно, и звук может быть немного не тот. Потому Хонек решил приподнять скрипачей по принципу «чем дальше от меня, тем выше», ну, и всех остальных за компанию. Стало ли лучше – ему видней.
В первом отделении играли виолончельный концерт Дворжака (солист Иоганнес Мозер), произведение написанное в США и ставшее, по мнению многих, самым известным виолончельным концертом. Но вот меня он не впечатлил, ни когда я слушал его на Youtube'e, ни во время представления. Кроме пары мест, очень гладкая стандартная музыка. Видать, не дорос еще. Братец-то этот концерт уже лет пять знает, ему нравится, ради него он билеты и покупал.
А может, мне мешал сосредоточиться толстый господин, сидевший справа и нависавший над доброй третью моего кресла. После антракта он куда-то испарился: то ли пересел, то ли ушел домой. А мы приступили к музыке семейства Штраусов (те, что не Рихарды). Хонек, как истинный австриец из Вены, продвигает любимую музыку, пиарит меньшого брата Иоганна Штрауса-младшего, которого звали Йозеф Штраус. К ним еще добавили Франца Легара, который хоть и не Штраус, но тоже в Вене работал и оперетты писал.
В прошлом году тоже был в PSO штраусовский концерт, который отличали легкость музыки и своеобразные приколы. Вот и в этот раз были и дети с трещетками, и мужик с наковальней. Мужик с наковальней был и в прошлом году, но тогда он оказался в футболке Pittsburgh Steelers, а на этот раз в форме Pittsburgh Penguins к вещему удовольствию публики. Питтсбург – город чемпионов.
Но главной участницей была сопрано Ребекка Нильсен, которая не только спела и сплясала пять песен, сменила три платья, но и повторила фокус из фильма «Престиж» с мгновенным перемещением певицы из одной кулисы в другую. Секрет фокуса был по сути тот же, что и фильме.
В общем, такие концерты не сколько в душу и мысли западают, сколько дают повеселиться. А вот некоторые товарищи не знают, что уходить после окончания формальной программы – лишать себя самого сладкого. Бисы и сюрпризы продолжаются до победного конца.
четверг, 2 декабря 2010 г.
Как я читаю интернет и книги
В формально первый день зимы в Питтсбурге выпал первый снег. Но написать я хотел о своей привычке открывать очень много tabs в браузере. У меня развилась привычка читать в одном тэбе абзац, потом, если не очень интересно, переходить к следующему тэбу, читать абзац там и так ходить взад-вперед. Прокрутка регулируется так, чтобы я знал, что читать надо со строчки в самом верху. Когда уже конец экрана, то прочитанные абзацы выделяются.
Часто бывало, что я не успевал до сна прочесть все, что намеревался. Закладки в этом случае помогут, но информация о том, где именно я остановился будет потеряна. Спас меня Менеджер Сессий: addon к Firefox'у. После установки он добавляется в меню Tools. Отныне я смог сохранять отдельные окна с многочисленными тэбами или целые сессии из многих окон, а потом моментально возвращаться к ним. Причем восстанавливается не только позиция прокрутки, но и история переходов: в любом тэбе можно нажать кнопку «На предыдущую страницу». (Важно поставить опцию «Всегда открывать в новых окнах и ничего не закрывать»). Сессии хранятся в виде небольших файлов, которые легко можно перенести. Например, когда в августе мы были в России, я сохранил текущую сессию и потом продолжил читать ее в Питтсбурге как ни в чем не бывало.
Теперь придя домой и сев за компьютер, я не должен вспоминать, какие сайты обязательны к ежедневному посещению. Я щелкаю на сессию Start и открывается окно с 15 тэбами:
1) университетская почта;
2) яндексовская почта;
3) новости в vkontakte;
4) статья “Deaths in 2010” в Wikipedia;
5) сайт Экслера;
6) Бизнес-линч;
7) френд лента ЖЖ;
8) блог Леонида Каганова;
9) сайт «Спорт-Экспресса»;
10) основная страница ЖЖ с сюжетами дня;
11) рейтинг постов ЖЖ;
12) gazeta.ru;
13) weather.com с погодой в Питтсбурге;
14) pittnews.com: сайт местной студенческой газеты;
15) новости на моей странице в Facebook'e.
Задача на вечер – прочитать и закрыть все эти окна.
Кроме того у меня есть еще сессии, содержащие разной всячины от художки до научных статей, в чтении которых я застрял на неопределенной середине. До этих вкладок руки доходят разве что на выходных.
На ноутбуке у меня есть своя особая сессия. Так как ЖЖ читается дома, то в лабе, если есть время, читается Chemical & Engineering News. От бумажных номеров я отказался, но вот каждый понедельник я открываю все статьи нового выпуска. Дальше сохраняю сессию и начинаю разбираться. Что-то закрывается сразу, что-то читается сразу, что-то растягивается на поабзацное чтение. Если что-то не успел прочитать за неделю, то к нему добавляются новые вкладки из свежего номера. Например, на этой неделе в понедельник утром в сессию был сохранен 71 тэб. За три дня с уменьшил это число до 35. На самом деле, кроме C&EN, там висят еще самые разные сайты, которые меня чем-то заинтересовали и которые таким образом медленно читаются.
Эта привычка прыгать от тэба к тэбу перешла у меня и на чтение бумажных книг и журналов. Например, читая Science, я отмечаю закорючкой абзац, на котором остановился и перехожу к следующей статье. Так как времени прочитать все у меня просто нет, то таким образом я не застряну на статье в начале, когда в середине может быть что-нибудь более интересное. По заголовкам сразу не поймешь.
Книжки по химии также читаются по принципу: абзац из первой главы, затем из второй и так до последней, затем снова из первой. Прочитанный текст отмечается сплошной карандашной линией на полях. Видение и понимание материала становится иным, нежели при традиционном сплошном чтении. Недаром мне понравился «Хазарский словарь» Павича. А книга, которая пробудила во мне интерес к химии была не учебником, где некто расставил главы в строгой последовательности, а энциклопедией, где я волен был сам выбирать, читать ли мне про «Азот» или сразу рвануть к «Щелочным металлам».
Не знаю, может, это только мне такой подход нравится. Какие-то книги так читать, конечно, нельзя, так как перескочив к главе 5, можно просто ничего не понять. Но с другой стороны будешь внимательнее читать главу 1, где объясняются встреченные незнакомые слова, зная где и как пригодится описанный материал. Хорошую книгу, что научную, что художественную все равно нужно как минимум два раза перечитывать.
Да и к экзаменам я всегда готовился так же: сразу учил параллельно все темы, а не так, что сегодня первые десять лекций, завтра вторые десять. В моем случае в каждый момент я был готов ответить любой билет, скажем, на 50%. Во втором, какие-то вопросы знаешь на 80%, а какие-то на 5%. А так как времени, чтобы подготовить все на 100%, никогда не хватает, то мой метод позволяет меньше зависеть от удачи.
Часто бывало, что я не успевал до сна прочесть все, что намеревался. Закладки в этом случае помогут, но информация о том, где именно я остановился будет потеряна. Спас меня Менеджер Сессий: addon к Firefox'у. После установки он добавляется в меню Tools. Отныне я смог сохранять отдельные окна с многочисленными тэбами или целые сессии из многих окон, а потом моментально возвращаться к ним. Причем восстанавливается не только позиция прокрутки, но и история переходов: в любом тэбе можно нажать кнопку «На предыдущую страницу». (Важно поставить опцию «Всегда открывать в новых окнах и ничего не закрывать»). Сессии хранятся в виде небольших файлов, которые легко можно перенести. Например, когда в августе мы были в России, я сохранил текущую сессию и потом продолжил читать ее в Питтсбурге как ни в чем не бывало.
Теперь придя домой и сев за компьютер, я не должен вспоминать, какие сайты обязательны к ежедневному посещению. Я щелкаю на сессию Start и открывается окно с 15 тэбами:
1) университетская почта;
2) яндексовская почта;
3) новости в vkontakte;
4) статья “Deaths in 2010” в Wikipedia;
5) сайт Экслера;
6) Бизнес-линч;
7) френд лента ЖЖ;
8) блог Леонида Каганова;
9) сайт «Спорт-Экспресса»;
10) основная страница ЖЖ с сюжетами дня;
11) рейтинг постов ЖЖ;
12) gazeta.ru;
13) weather.com с погодой в Питтсбурге;
14) pittnews.com: сайт местной студенческой газеты;
15) новости на моей странице в Facebook'e.
Задача на вечер – прочитать и закрыть все эти окна.
Кроме того у меня есть еще сессии, содержащие разной всячины от художки до научных статей, в чтении которых я застрял на неопределенной середине. До этих вкладок руки доходят разве что на выходных.
На ноутбуке у меня есть своя особая сессия. Так как ЖЖ читается дома, то в лабе, если есть время, читается Chemical & Engineering News. От бумажных номеров я отказался, но вот каждый понедельник я открываю все статьи нового выпуска. Дальше сохраняю сессию и начинаю разбираться. Что-то закрывается сразу, что-то читается сразу, что-то растягивается на поабзацное чтение. Если что-то не успел прочитать за неделю, то к нему добавляются новые вкладки из свежего номера. Например, на этой неделе в понедельник утром в сессию был сохранен 71 тэб. За три дня с уменьшил это число до 35. На самом деле, кроме C&EN, там висят еще самые разные сайты, которые меня чем-то заинтересовали и которые таким образом медленно читаются.
Эта привычка прыгать от тэба к тэбу перешла у меня и на чтение бумажных книг и журналов. Например, читая Science, я отмечаю закорючкой абзац, на котором остановился и перехожу к следующей статье. Так как времени прочитать все у меня просто нет, то таким образом я не застряну на статье в начале, когда в середине может быть что-нибудь более интересное. По заголовкам сразу не поймешь.
Книжки по химии также читаются по принципу: абзац из первой главы, затем из второй и так до последней, затем снова из первой. Прочитанный текст отмечается сплошной карандашной линией на полях. Видение и понимание материала становится иным, нежели при традиционном сплошном чтении. Недаром мне понравился «Хазарский словарь» Павича. А книга, которая пробудила во мне интерес к химии была не учебником, где некто расставил главы в строгой последовательности, а энциклопедией, где я волен был сам выбирать, читать ли мне про «Азот» или сразу рвануть к «Щелочным металлам».
Не знаю, может, это только мне такой подход нравится. Какие-то книги так читать, конечно, нельзя, так как перескочив к главе 5, можно просто ничего не понять. Но с другой стороны будешь внимательнее читать главу 1, где объясняются встреченные незнакомые слова, зная где и как пригодится описанный материал. Хорошую книгу, что научную, что художественную все равно нужно как минимум два раза перечитывать.
Да и к экзаменам я всегда готовился так же: сразу учил параллельно все темы, а не так, что сегодня первые десять лекций, завтра вторые десять. В моем случае в каждый момент я был готов ответить любой билет, скажем, на 50%. Во втором, какие-то вопросы знаешь на 80%, а какие-то на 5%. А так как времени, чтобы подготовить все на 100%, никогда не хватает, то мой метод позволяет меньше зависеть от удачи.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)