воскресенье, 29 ноября 2009 г.

Как я поступал в аспирантуру

Твердое решение о поступлении в американскую аспирантуру (graduate school) я принял летом 2006 года, находясь на стажировке (summer student internship) в университете Боулинг Грина (BGSU = Bowling Green State University), штат Огайо. Попал я туда во многом случайно, хотя с этим университетом у химфака СПбГУ давние связи. Оттуда даже приезжал профессор Thomas Kinstle вербовать будущих студентов. Но я на встречу с ним не ходил и никакой личной инициативы не проявлял. Тем не менее в конце апреля, когда я заканчивал свой четвертый курс, ко мне обратился мой однокурсник Андрей Борзенко, которого я знал по участию в школьных олимпиадах. Андрей работал в группе профессора Валерия Николаева на кафедре органической химии. Студенты в этой группе традиционно проводили лето в зарубежных лабораториях. Вот и на этот раз Андрей собирался в университет Джорджии (UGA = University of Georgia). Но дело было в том, что было еще приглашение на лето из Боулинг Грина, а у профессора Николаева просто закончились студенты, и, как я понял, он попросил Андрея найти кого-нибудь из толковых однокурсников, кто бы согласился съездить в Огайо на два с половиной летних месяца.

Я не долго думая согласился, так как опыт работы в американской лаборатории мне не помешал бы при любых будущих раскладах. О моем пребывании в Боулинг Грине можно написать отдельную главу, но здесь я буду приводить только факты, которые важны для будущего поступления в аспирантуру. В BGSU я попал в группу к профессору Douglas Neckers'у, который передал меня на попечение своему русскому постдоку Диме Андросову. За два месяца работы нам с Димой удалось получить некие результаты в синтезе гетероциклов, которые впоследстии (весной следующего 2007 года) были опубликованы в Journal of Organic Chemistry.

В США мне все понравилось. Не только условия работы и жизни, но вот просто в глубине души понял, что хочу продолжить учиться именно в этой стране. Меня, конечно, предупреждали, что Боулинг Грин – это еще не вся Америка, а летняя стажировка – не то же самое, что пять и более лет аспирантуры. Но последующий опыт показал, что я принял правильное решение.

Вообще самое главное для того, чтобы уехать, – это по-настоящему захотеть уехать и понимать, зачем тебе это надо. У меня проблем с мотивацией и пониманием перспектив не было. Оставалось прояснить технические детали. В нынешнюю эпоху глобальной интернетизации поиск информации превратился в быстрое и приятное времяпрепровождение. На сайте любого американского химического факультета довольно быстро находится страница с требованиями к поступающим в аспирантуру (список сайтов http://www-jmg.ch.cam.ac.uk/data/c2k/usa.html#USA). Они как правило очень стандартны и слабо варьируются от университета к университету. Кратко их можно представить так: список пройденных курсов и полученных оценок (transcripts), три рекомендательных письма (recommendation letters), результаты стандартных тестов TOEFL (для тех, у кого родной язык не английский) и GRE (General и Subject), резюме (CV = Curriculum Vitae), краткое письмо, в котором обрисовываются цели поступления (SOP = Statement of Purpose), официальная форма заявления (application form) и пошлина за рассмотрение заявления (application fee). Много полезной, хотя и слегка устаревшей информации, удалось найти на сайте http://alumnus.caltech.edu/~natalia/studyinus.htm.

Процесс поступления я начал еще в Боулинг Грине со сбора информации и поиска подходящих университетов. Последний срок подачи заявлений (deadline) обычно заканчивается зимой, то есть чтобы начать аспирантуру осенью 2007 года, мне надо было успеть все сделать до середины пятого курса. Самым главным ограничителем может стать регистрация на тесты. Особенно на GRE Subject, который проводится всего три раза в год.

Первым делом я решил определиться со списком университетов, в которые я буду подавать документы. Дело даже не в application fees, которые могут варьироваться от $50 (Pittsburgh) до $125 (Stanford), но в общем объеме бумажной работы. Вряд ли российский профессор будет счастлив подписать двадцать конвертов с рекомендательными письмами, да и самим заполнить двадцать электронных форм – не такая уж веселая трата времени. Тем более что подавать заявления в слишком много университетов и не требуется. Как бы ни хотелось, но получить Ph.D. можно только в одном, значит, в один поступить вполне достаточно. Конечно, мне хотелось попасть в как можно лучшее место. Только откуда знать, где лучше, а где хуже. В Боулинг Грине меня, как и многих других выпускников СПбГУ, были готовы гарантировано взять безо всяких экзаменов. Но я не видел там для себя особых перспектив в плане органической химии. Для того, чтобы составить первое впечатление о том, какие вообще университеты существуют и как они примерно ценятся, я набрал в Google что-то вроде «rate graduate programs chemistry». В ту пору я скоро набрел на список 50 лучших по чьей-то версии химических аспирантур (http://spider.georgetowncollege.edu/chemistry/Top%20Chemistry%20Grad.%20Programs%20-%20Web%20Ed.htm). Я был уверен, что сил поступить в хотя бы одну из них у меня хватит, а искать что-то вне этого списка пока не представлялось целесообразным. К любым рейтингам надо относиться с осторожным скептицизмом, но все-таки надо было по каким-то признакам отсекать неприемлемые варианты. Не подавать же на все 200 программ (http://graduate-school.phds.org/rankings/chemistry/priorities).

Далее я методично прошелся по списку. Пятьдесят это тоже очень много. Я волюнтаристски отсек Техас (в котором я так до сих пор не побывал) и прочие южные штаты. Логики в таком шаге было не много, но иначе я рисковал закопаться в хождении по сайтам вместо того, чтобы приступить к настоящему делу. На сайтах я первым делом проверял раздел о финансовой помощи (financial aid). Наверно, это излишне, так как почти во всех американских университетах аспирантам-химикам, включая иностранцев, выплачивается достойная стипендия, позволяющая безбедно существовать в тех краях. Но мне хотелось, чтобы это было четко и ясно обозначено на сайте. Более того, я также проверял требования и обеспечение студентов-математиков в том же университете, так как поступать и учиться я был однозначно намерен вместе с моим братом, который в том же году начинал последний курс на факультете ПМ-ПУ. Если со стипендией меня все устраивало, я переходил к более содержательной части, а именно быстро просматривал профессорский состав (Faculty) на предмет сильных органиков (http://www.organiclinks.net/). В отличие от Германии, поступление в США происходит не к конкретному профессору, а на Ph.D. программу университета. То есть у меня было бы еще порядка полугода на месте разобраться, что к чему и под чьим руководством я желаю работать. Но хотелось заранее иметь как можно более широкий выбор. Были у меня и другие, менее значимые критерии, по которым я склонялся к тому или иному варианту. Если какая-то очень важная информация на сайте отсутствовала, но сам университет очень нравился, то я посылал электронные письма с вопросами. Оперативность ответов тоже влияла на мой окончательный выбор. Так Йельский университет (Yale) ответил на мой запрос только через два месяца, когда я уже вычеркнул его из потенциальных целей.

В итоге к концу сентября, уже вернувшись в Россию, я остановился на следующем списке из шести университетов: Гарвард (Harvard), Массачусетский технологический институт (MIT), Колумбийский университет (Columbia), Принстон (Princeton), университет Питтсбурга (University of Pittsburgh) и университет Калифорнии в Ирвайне (University of California, Irvine). Поразмыслив еще немного, я решил, что уж в Питтсбург меня точно должны взять. Если и туда не возьмут, то тогда вообще я не могу здраво оценивать свои силы. А вот если возьмут еще и в UC Irvine, который примерно того же уровня, то я по ряду причин, скорее всего, выберу Питтсбург. И в последний момент я решил в UC Irvine не подавать, хотя уже были собраны рекомендательные письма и заготовлены шесть списков оценок. Четыре других университета я решил оставить из-за их громких имен. Сейчас я могу предполагать, что несмотря на их высокие рейтинги, учиться там мне было бы не так полезно и счастливо, как в Питтсбурге. Но тем не менее мне было интересно чисто теоретически узнать, приняли бы меня в Гарвард или нет.

Мой брат подавал почти в те же университеты за исключением того, что вместо Гарварда был выбрал Брауновский университет (Brown). В результате я был принят в Колумбию, Принстон и Питтсбург, а мой брат только в Питтсбург, чем избавил меня от непростого выбора. То есть складывать все яйца в одну корзину не стоит, так как в даже слабый университет можно не поступить из-за случайных причин, но раздувать список тоже не стоит. Я бы предложил поступать в 3–8 университетов разного уровня: от слабенького, но гарантированного варианта, до высшего предела мечтаний. Мой опыт показывает, что хорошему студенту химфака СПбГУ не должно составить труда поступить в университет второго-третьего десятка.

Но до результатов кампании было еще далеко. Большим преимуществом моей поездки в Боулинг Грин явилось приобретение банковской карты, позволяющей расплачиваться в Интернете, которую Huntington Bank мне позволил сохранить. В общем, нужно иметь доступ к такой карте. Необходимость тратить деньги на поступление нас нисколько не пугала. В конце концов, они очень быстро окупились после того, как мы оказались в Питтсбурге. Стандартные тесты платные. Я уже не помню, сколько именно мы платили тогда, но нынче GRE стоит $180 (General) и $150 (Subject). TOEFL еще примерно столько же. В наше время после теста можно было указать четыре университета, куда результаты отсылались бесплатно (по этой причине лучше уже представлять, куда будешь поступать). На каждый последующий универ надо дополнительно посылать запрос и платить $20 за результат каждого экзамена. Зарегистрироваться на тесты и узнать всю сопутствующую информацию можно на сайтах gre.org и toefl.org. За последние три года TOEFL стал предлагаться все реже и реже. Если осенью 2006 года его можно было сдать каждую неделю, зарегистрировавшись за две недели до этого, то теперь он проводится чуть ли не так же редко как GRE Subject.

Потому на GRE Subject мы зарегистрировались в самом начале сентября (надо было где-то до 15-го числа) на экзамен 4 ноября в субботу. Я, понятное дело, сдавал GRE Chemistry, а мой брат GRE Mathematics. GRE General и TOEFL мы сдавали еще раньше, в сентябре-октябре, хотя регистрировались позже, чем на GRE Subject. Нам повезло, что в Петербурге находится один из центров проведения тестирования, и не пришлось таскаться в Москву или еще куда. Питерский Американский Совет по образованию тогда располагался на Фонтанке в библиотеке Маяковского. Сейчас, судя по сайту, они переехали куда-то на Васильевский остров (http://www.americancouncils.spb.ru/main.php). Теоретически эти советы затем и создавались, чтобы помогать в том числе желающим уехать в американскую аспирантуру. Но мы смогли достать всю необходимую информацию без них. Мой брат сходил на одну из их встреч, где рассказывали о TOEFL. Ничего нового он не узнал.

Там же в библиотеке Маяковского мы и проходили непосредственно тестирование. TOEFL и GRE General сдавали на компьютерах, а GRE Subject в бумажном варианте. Для TOEFL это уже третье поколение теста. Давным-давно был paper-based (pBT), затем computer-based (cBT), мы же сдавали уже текущую версию Internet-based (iBT). Шкалы баллов и типы заданий у трех версий различны. Кто-то еще до сих пор мыслит в давнопрошедших категориях. Так на сайтах универов можно было найти требования TOEFL 550 или TOEFL 220, но в iBT максимальный балл – 120. Удивительно, что некоторые пособия, продававшиеся в магазинах еще ориентировались на cBT, который от iBT отличается существенно. Есть еще тест на английский IELTS, который проводят британцы. Некоторые американские вузы засчитывают его результаты, но сдавать лучше TOEFL. Мы свое знание языка считали достаточным. Но дело в том, что TOEFL проверяет это знание весьма специфическими заданиями, и без предварительного ознакомления с типами вопросов легко может возникнуть полное непонимание, чего от тебя хотят, или чрезмерная потеря времени. Иногда справедливо жалуются, что сами американцы TOEFL не смогли бы сдать на полный балл. Потому я рассматриваю TOEFL как первое испытание, к которому надо подготовиться и пройти его. Если возникнут проблемы с TOEFL, то стоит серьезно задуматься об общей готовности к заграничной аспирантуре.

В нынешнем iBT TOEFL четыре секции по 30 баллов: Reading, Listening, Speaking, and Writing. На сайте есть примеры вопросов, но лучше всего как-то достать, хоть купить, хоть скачать тренировочные пособия типа Kaplan (лучше) или Longman и проверить свои силы. Я благодарен моим руководителям на кафедре, которые пошли мне навстречу и предоставили достаточно времени для подготовки к тестам. Сам TOEFL мы сдавали довольно поздно вечером. Пришли в центр тестирования с распечатанными регистрациями и российским паспортами. Тогда там было всего четыре доступных компьютера, но желающих протестироваться было тоже немного. Посадили нас за компьютеры, дали протестировать наушники и микрофоны и вперед. Наблюдение за тестируемыми очень жесткое. Считается, что тебя все время снимает камера. Как будто есть откуда списывать: если не знать, то просто времени не хватит. Между второй и третьей секцией был десятиминутный перерыв. В целом, испытание физически довольно изнуряющее даже для нас, привыкших читать с экрана большие тексты мелкими буквами и набивать длинные тексты почти вслепую (тренируйтесь быстро печатать по-английски!). Самая сложная и непредсказуемая секция, конечно, Speaking. Проверить уровень устной речи могут только живые эксперты, для которых записываются ответы. А там можно нарваться на того, кто 30 дает только носителям, а можно на того, кто 25 даст, если может разобрать большинство слов.

Мой результат был 105 = 29-29-20-27. У моего брата 98 = 29-29-15-25. Университеты пока очень плохо представляют реалии iBT и из страха получить невменяемых китайцев могут поставить требования вроде «минимум Speaking 25». Но на мой взгляд подавать заявления имеет смысл с любым суммарным результатом выше 80. Если ты знаешь химию, то тебя возьмут все равно, а если не знаешь химии, то кому ты там нужен.

GRE General – общий экзамен в аспирантуру, который сдают и иностранцы, и американцы вне зависимости от специальности. Только в медицинской или бизнес-школах могут быть свои дополнительные или альтернативные экзамены, но нас это мало волновало. Состоит GRE General из трех частей: Verbal, Math, Essay. Первая проверяет знание языка, но уже на уровне образованных носителей. Существует даже такая категория «GRE слова» – редкие и малопонятные английские слова, про которые и будут вопросы. Опять-таки лучшая подготовка – это тренировка по специальным пакетам, включающим примеры реальных тестов. Но Verbal не так важен для иностранцев. Math – школьная математика на уровне 7-9 классов. Российскими студентами должна писаться без проблем. Нужно только быть очень внимательным и помнить, что в тесте (по крайней мере, в наше время) есть вделанный калькулятор, который можно не заметить. Essay пишется на заданную тему. Тоже можно оттренировать, но главное – мыслить оригинально (а куда без этого ученому?). Язык сам по себе, вероятно, не так уж важен.

Максимальная оценка за Verbal или Math – 800. За эссе – 6.0. У меня было 520-800-4.5, что для иностранца, поступающего на химию, очень хорошо. У моего брата 480-790-3.5. Но я знаю людей, попавших в аспирантуру с очень низким баллом по Verbal.

GRE Subject писался в аудитории за столами. Собралось всего человек двадцать, причем многие были с химфака. Сам тест напомнил олимпиаду, и мне очень пригодились мои навыки быстрого анализа вопросов и дачи правильных ответов. Вопросы абсолютно из всех разделов химии. Если с органикой у меня вообще не было никаких проблем, то вот со статами и квантами были. Пробный экзамен должен быть на сайте GRE. Мой результат: 950 баллов из 990 возможных. Это очень высоко и производит впечатление на американцев.

Результаты TOEFL узнаются где-то через две недели на сайте. GRE General: Verbal и Math показываются немедленно после окончания теста, а Essay и GRE Subject присылают через некоторое время по почте. Так как GRE Subject мы сдавали в ноябре, то результаты нам стали известны чуть ли не после того, как мы уже подали applications. Думаю, что в Принстон, где deadline был в середине декабря, результаты тоже пришли уже ближе к Новому году, но к этому относятся с пониманием: главное, чтобы основная заявка была подана и fee оплачена.

Пока готовились и сдавались экзамены, можно было заняться другими бумажками. Например, списком оценок. В любом американском вузе есть специальный отдел, где можно затребовать свой official transcript (за небольшую денюжку) или попросить его отослать в graduate schools. У нас такая услуга не предоставляется. Мы только потеряли время, обратившись в иностранный отдел в Главном здании. Там нам ничем не смогли помочь. Тогда мы решили действовать самым простым способом. Я пошел в студотдел, попросил свое личное дело, откуда выписал все предметы с оценками (на самом деле можно было и по зачетке все подготовить). Затем создал в Word'е некую справку в виде таблицы. Мол, выдана студенту Соловьеву Андрею, что у него следующие оценки. И далее перечислил все экзамены и зачеты. Так как некоторые универы отмечали, что должен быть и original transcript, и его перевод на английский, то сделал оба. Переводом себя особо не мучил (отлично – excellent; зачет – passed; история Отечества – Russian history и т.д.). Под конец нужно еще вывести средний балл (GPA = graduate point avarage). Но у нас с братом проблем с этим не было (5.00 out of 5.00). Иногда американцы разделяют GPA по всем предметам и по так называемому Major, то есть по специальности, то есть для меня по химии. Но у меня, как нетрудно видеть, оба GPA совпадают. Вообще везде, где спрашивали Major я писал Chemistry, хотя здесь есть нюансы между российской и американской образовательными системами.

Таблица оценок вышла на три страницы на каждом языке. Дополнительно я приложил лист на английском, что-то вроде cover letter, где кратко пояснялась принятая у нас система оценок и сроки обучения. Часто я пишу, что получил Specialist degree (5 years of study). В США такой нет. Есть четырехлетняя BS = Bachelor of Science и шестилетняя MS = Master of Science. Может, наши магистры и могут указывать, что закончат с MS, но лучше не выпендриваться и писать BS. На каждом листе я оставил место для подписи Суходолову (тогдашний зам. декана по работе со студентами). Вышло 7х6 = 42 листа. Спасибо Николаю Геннадьевичу, что он без вопросов подписал эту кипу бумаги. Дальше у помощницы декана я поставил на каждый лист печать (ну, и что, что на русском). Не помню, ставил ли я еще печати на заклеенные конверты. Кажется, да.

С рекомендательными письмами у меня тоже больших проблем не возникло. Для студента, возможно, самое главное на третьем-четвертом курсе озаботиться, чтобы были такие три профессора, которые хорошо его знают или, по крайней мере, не возражают против простановки нескольких подписей. Моими рекомендателями были профессора Шавва, Кузнецов и Neckers. Мир становится все более электронным, и многие университеты призывают, чтобы абсолютно все документы по возможности подавались в электронном виде. С оценками это у нас уже не выходило. Так же и с рекомендациями. Их вообще должен посылать сам профессор непосредственно в приемную комиссию университета. Neckers так и сделал. Я еще в Боулинг Грине перед отъездом предупреждал его, что обращусь к нему с подобной просьбой. Для американцев это очень стандартная процедура, и никаких проблем у меня с Neckers'ом не возникло. Думаю, что рекомендация от американского профессора – это всегда очень здорово.

Наших профессоров на Западе совсем не знают. Разве что кого из академиков, но академики не знают нас. Дополнительная преграда – отсутствие у наших профессоров нормальных сайтов и электронных ящиков. Письмо пришедшее с почты Yandex большого доверия не вызовет. Вот и пришлось все опять упаковывать в конверты. Михаил Анатольевич вел у меня семинары и практикум по органике и курс ФХМА. Он согласился написать письма и заполнить дополнительные формы сам. Эти дополнительные формы для рекомендателей можно скачать с сайта университета. Они не заменяют, но дополняют традиционные рекомендательные письма. Через некоторое время Кузнецов вернул мне запечатанные и подписанные им по печати конверты. Я до сих пор не знаю, что обо мне написал Михаил Анатольевич, хотя письмо в Ирвайн осталось не отправленным, но и не распечатанным. Общий принцип таков, что если профессору нечего сказать про студента хорошего, то он просто отказывается быть рекомендателем.

Александр Григорьевич попросил меня написать письмо самому (весьма типично для российских профессоров: мой брат писал за всех троих). Не могу сказать, что у меня вышло очень хорошее письмо, но главное правдоподобное. Тут даже о языке не надо сильно заботиться, так как для американцев он характеризует не тебя, а твоего руководителя. В общем, надо не перебарщивать с лестью, но и ни в коем случае не сомневаться в достойности студента стать гарвардским аспирантом. Три четверти страницы будет достаточно. Еще раз хочу сказать спасибо Александру Григорьевичу за помощь в поступлении. Не только за рекомендательное письмо, но и за Де Майеровскую стипендию.

Некоторые университеты требуют еще какие-нибудь бумажки. Надо внимательно читать сайт. Так Принстон, TOEFL'a ему мало, просит еще подтверждение Proficiency in English. И опять же далеко ходить с этой бумагой на филфак не надо. Можно, теоретически получить подпись от своего университетского препода по английскому, но годится любой человек proficient in English. Я просто-напросто попросил моего непосредственного руководителя Морозкину Светлану Николаевну подписать для меня эту бумагу. Так же обратился к своему руководителю и мой брат.

Конверты с рекомендательными письмами и оценками были в свою очередь помещены в еще больший конверт – один для каждого университета. Адреса были напечатаны на наклейках и прилеплены по центру. Если время позволяет, то можно послать и российской почтой, но мы посылали через курьерскую службу гранд-отеля «Европы». Они просто отвозят письма и посылки в Финляндию, бросают там в почтовый ящик, и через три дня те доходят до американского адресата. Вышло не очень дорого. Нам с братом в 2х5 = 10 вузов где-то 3000 рублей.

Об этом способе доставки я узнал от Татьяны Пилюгиной, выпускницы СПбГУ, в то время заканчивавшей Ph.D. в MIT в группе Нобелевского лауреата Richard Schrock'a. Еще в самом начале сентября я написал пару писем людям, опытным в деле поступления из СПбГУ в лучшие универы США. Татьяна мне очень сильно помогла разнообразными советами и редактированием моего Statement of Purpose. Это такое краткое сочинение о себе любимом. Каждый университет может наложить свои ограничения на длину и включить пожелания, что они хотят увидеть. Я писал про то, как хочу стать профессором, как я участвовал в олимпиадах, с первых курсов рвался делать науку, ездил в Боулинг Грин, а сейчас буду счастлив продолжить свою профессиональную карьеру под чутким руководством профессора N. или мудрым руководством профессора M. (именами профессоров по сути и отличались SOP'ы в разные университеты). Многие люди считают, что SOP – это очень важно. Я в приемной комиссии не работал, не знаю, какую роль играет каждая из частей application.

Подавали SOP мы в электронном виде. Во многих application form'ах для этого есть отдельная позиция. Похожая вещь – CV. То же самое описание жизненного пути, но более сухое. Соответственно, в SOP в первую очередь следует вписать то, что в CV отсутствует или незаметно. Пример CV можно найти на личной странице почти любого профессора (http://radical.chem.pitt.edu/Curran/CV-2009.pdf). Понятно, что студентам еще особо не о чем писать. Я включил туда и золотую медаль за школу, и темы курсовых, и многочисленные олимпиадные заслуги (IChO, Innocentive, ChemBridge), потанинскую и де майеровскую стипендии, и факт, что я жюрил городские олимпиады школьников, и список моих рекомедателей с контактной информацией. Но самое сильное, чем может похвастаться студент – это публикации. Даже в США редкие undergraduate students успевают опубликовать статью. Моя статья из Боулинг Грина тоже еще не была опубликована, но это не мешало мне указать ее как submitted. Была у меня еще ХПСовская статья в Russian Journal of Bioorganic Chemistry по ЯМР расчетам и целый ворох тезисов конференций (на которых я ни на одной лично не был) по тому же ЯМР со Станиславом Ивановичем Селивановым. Была еще совместная работа с Вадимом Владимировичем Ереминым из МГУ и товарищами-олимпиадниками над сборником задач международных олимпиад. В общем, все что только можно было откопать, все записал себе в заслуги.

В ноябре-декабре все письма и электронные заявления были отправлены. Оставалось сидеть ровно и ждать ответа. Первым я получил письмо от Некерса. Он спрашивал, к каким профессорам в выбранных университетах я бы хотел пойти. Я написал ему список. Тот сказал, что Curran'a (Pittsburgh) и Overman’a (Irvine), он знает хорошо. И через некоторое время я получил письмо от Prof. Curran'a. Лестно получить e-mail от человека, чей синтез включен в Classics in Total Synthesis. Мой выбор был почти предопределен. Тем более, что скоро (еще до deadline приемной кампании) отозвался сам университет и предложил мне помимо места в аспирантуре еще и Bayer Fellowship. А после того, как Deapartment of Mathematics at University of Pittsburgh пригласил моего брата, думать дальше было особо не о чем. Конечно, мне было приятно в начале февраля получить предложения из Принстона и Колумбии, но пришлось отправить вежливые отказы.

В Принстон я, между прочим, еще до этого писал письма профессорам McMillan'у и Sorensen’у. Они мне ничего не ответили, но тем не менее меня туда приняли. Скорее всего, от подобные письма профессорам до того, как студента приняли, не принесут ни пользы, ни вреда. Только уж если удастся действительно впечатлить профессора своими познаниями и предложениями, что маловероятно.

Ответы в университеты надо отправить до 15 апреля. Мы официально подтвердили наше желание идти в University of Pittsburgh. Дальше пришел пакет документов из Питтсбурга, мы оплатили SEVIS ($100), получили визы, купили билеты, попутно защитили дипломы, снялись с воинского учета согласно закону, и 31 июля 2007 года начался новый этап в нашей жизни на американской земле. Подводя финансовый итог, могу сказать, что непосредственно поступление нам обошлось в $1000 на человека, потом еще где-то по $1700 за визы-билеты, и на первое время надо бы иметь хотя бы $2000, чтобы снять квартиру и прожить до первой стипендии в конце сентября (у меня в августе). Для кого-то это колоссальные деньги. Каждый решает сам, как ими распорядиться. Мы инвестировали в свое светлое будущее, и инвестиция окупилась в течение пары месяцев.

Итак я привел фактологический материал, как поступал я, стараясь избегать ненужных рассуждений о том, что я знаю недостаточно хорошо. Существуют и другие способы попасть в аспирантуру в США, а также другие страны, где тоже можно получить неплохое образование и опыт научной работы. Тут лучше всего обратиться к тем, кто этими возможностями воспользовался. Я же при наличии свободного времени собираюсь написать еще несколько имеющих отношение к теме текстов. Например, рассказать о моей поездке в Боулинг Грин, или подробно поведать о том, на каких основаниях я выбирал университеты и научного руководителя, или порассуждать о том, какая часть application'a самая значимая, или высказать свое мнение об аспирантуре в Германии в сравнении с США.

суббота, 28 ноября 2009 г.

Веселый Штраус

В пятницу 27 ноября мы посетили очередное представление Питтсбургского симфонического оркестра (PSO). В программе был Первый фортепианный концерт Чайковского и «музыка семьи Штраусов» во втором отделении. Нас, разумеется, в первую очередь привлек Чайковский. Сами американцы признают, что его 1-ый фортепианный концерт – одно из самых известных музыкальных произведений, к которому вновь и вновь возвращаются исполнители и слушатели во всех уголках мира. Мы же до этого неоперного Чайковского никогда вживую не слушали, хотя наш интерес к классической музыке начался именно с mp3-шного сборника опусов Петра Ильича. Штраусов же мы рассматривали как данных в нагрузку. Какая глубокая связь может быть между гениальным виртуозным концертом и веселенькими вальсами? Программа второго отделения, состоящая из девяти маленьких вещиц, была опубликована на сайте PSO. Доминировал «король вальсов» Иоганн Штраус-младший. Кроме того, его менее известный братец Иозеф был представлен 1.5 отрывками (пиццикато-польку братья написали совместно).

Дняблагодарениевский уикенд тем временем протекал довольно уныло за интернетовскими посиделками. Погода стояла мрачная: раньше часа дня и вставать не хотелось. А в пятницу в морозном воздухе даже начало кружиться что-то вроде снега. К моменту выхода из дома уже давно и окончательно стемнело. Дорога до Downtown'а уже проезжается на автомате, и навигатор мы берем разве что из привычки. Народу собралось визуально чуть ли не меньше, чем на предыдущий хэллоуиновский концерт: целые ряды остались свободными.

В концерте Чайковского, как это уже стало традиционным, солировала молодая китайская пианистка Са Чен. Оркестром дирижировал музыкальный руководитель PSO Манфред Хонек. И получилось все очень и очень стандартно. Можно, конечно, винить не самые удачные места или общую заезженность концерта, но на меня особого впечатления произведено не было. Причем к солистке у меня особых претензий нет, а вот оркестр звучал как-то вяло, медленно и несобранно. Публика, конечно, рада любому исполнению. Первые аплодисменты раздались уже после первой части. Заодно, воспользовавшись паузой, усадили опаздавших. И в конце тоже хлопали, но лично я даже не вставал. Тем не менее развели китаянку на принятые бисы. Что она исполняла, я не расслышал, но что-то медленное и заунывное, может быть, даже китайское. А на бисы надо что-нибудь веселое и быстрое. Ну, проехали Чайковского. Концерт знаменитый. Потом еще когда-нибудь пойдем, тогда и сравним.

После антракта количество музыкантов возросло во всех группах, и начались Штраусы. Cыграв первый вводный вальс, маэстро Хонек взял объявление программы в свои руки: как-никак отечественного композитора играет. Получилось это у него замечательно, с юмором. Сам немецкий акцент уже веселый с его «вондерфуль» и «поссибль». И оркестр зазвучал по-другому: громко и задорно. Вальсы сменяли польки, а польки сменялись маршами. В «Египетском марше» оркестранты даже выступили в роли хора. Под конец прозвучала известная полька «Гром и молнии». За гром отвечал большой барабан, а за молнии на пару визг струнных и блеск меди. Хонек обещал, что возможно будет даже дождь. И правда, под последние аккорды музыканты раскрыли скрываемые до того момента разноцветные зонтики.

Тут аплодисменты и крики «Бис!» были уже гораздо громче. Уламывать дирижера долго не пришлось, и прозвучала так называемая музыкальная шутка Perpetuum Mobile («Вечный двигатель»). Как я понял, играть ее можно по кругу до бесконечности. Но и на этом слушатели не остановились и требовали продолжения концерта. У PSO оказался еще один припасенный рояль в кустах. Точнее не рояль, хотя рояль после первого отделения так полностью за кулисы и не оттащили, а наковальня. В этом был намек на команду по американскому футболу Steelers (сталевары), которые для Питтсбурга, что «Зенит» для Петербурга. Наковальню вывез из левой кулисы парень в желтом фартуке и в черной сварочной маске. И под оркестровый аккомпанемент он простучал двумя молотками еще какое-то произведение Штрауса. Но и это был еще не конец. Вечер закончили наиизвестнейшим «Маршем Радецкого» Иоганна Штрауса-старшего. Хонеку удалось продирижировать не только оркестром, но и аплодисментами публики, которыми она сопровождала исполнение марша.

Думаю, все остались очень довольны. Наверно, для таких вот пасмурных дней Штраус действительно подходит лучше всего. Чем и хороши живые концерты, что каждый раз тебя ожидает уникальное и непредсказуемое действо. С Pittsburgh Symphony мы расстаемся до следующего года, а именно до конца января, когда Седьмая симфония Брукнера пойдет в связке с Пятым фортепианным концертом Бетховена. Ну, а в промежутке нас ожидает большая оперная программа в Мет.

воскресенье, 15 ноября 2009 г.

Cuyahoga Valley National Park

Погода в нашем регионе уже вторую неделю стояла необычайно теплая. Настолько же аномально теплая, насколько середина октября была холодной. Как долго продлится это чудо природы, я не ведаю, но, наверняка, конец не за горами, а на следующей неделе. Потому грех было не воспользоваться субботой 14 ноября для лесной прогулки, постоянно откладываемой то из-за дождей, то из-за учебы, то из-за концертов.

Листья тем временем уже осыпались, и парки не встречали посетителей таким веселым желто-красным одеянием как три недели назад. После недолгих раздумий мы решили съездить в соседний штат Огайо в Cuyahoga Valley National Park (Национальный парк в долине реки Кайахога). Национальные парки в восточных штатах – большая редкость, чем в западных. Вот нам и хотелось еще с летней поездки через США посмотреть, что же это за природный уникум расположился прямо под нашим боком, что ему присвоили столь высокое звание. Из кратких обзоров в Интернете и даже официального сайта понять это было затруднительно.

Чтобы увидеть парк своими глазами и прошагать его тропы своими ногами, мы для начала встали в 7.15 утра. Любые путешествия в ноябрьскую и последующую пору сильно ограничиваются длиной светового дня, какая бы жаркая погода ни стояла на дворе. На нашей широте рассветает в семь, а садится солнце уже в пять. К этому времени надо быть в машине, так как найти дорогу в лесу в темноте решительно невозможно. А до парка еще ехать надо два часа.

Отчасти чтобы сэкономить утренние минуты, мы решили не заезжать в магазин. С собой приготовили по паре бутербродов с ветчиной и наполнили водопроводной водой три бутылки по 0.7 л. В прошлый раз с собой в Вашингтон мы покупали по сути именно бутылки, так как нормальная вода (чистая и вкусная) течет забесплатно из-под любого крана. А вот заправиться было крайне желательно, и чтобы не петлять в незнакомых огайовских городках, мы поехали вначале в GetGo на Баум-бульваре. Заправка оказалась закрыта на переоборудование, и нам пришлось завернуть на Sunoco на углу Байард и Крэйг, которая успела открыться после ремонта и отпускала простой бензин по $2.69 за галлон.

Дорога до парка нам была почти полностью знакома по августовскому путешествию. Тогда мы тоже выехали по I-79 N, свернули на бесплатный участок Pennsylvania Turnpike (I-76 W) и проехали по Ohio Turnpike (I-76/I-80 W). Но тогда нам надо было пересечь почти весь север штата до Толидо, а сегодня мы вышли через 60 миль по огайской земле. Cuyahoga Valley NP расположен между Кливлендом и Акроном. Паркообразующим стержнем является сама река Кайахога. Именно из-за ее неимоверной загаженности, приводившей к неоднократным пожарам плывующего мусора и нефтяной пленки, в конце 1960-х годов общественное мнение было привлечено к этому региону. В конце концов, это привело не только к появлению парка (статус NP с 2000 года), но и многим другим инициативам в области охраны окружающей среды.

В парке много троп: для людей, для лошадей и для велосипедистов. Среди тех, что для людей согласно сайту парка только две хвастались уровнем сложности difficult (тяжелый). Вот с них и имело смысл начать наше знакомство с Cuyahoga.


Обычно самые тяжелые тропы оказываются самыми интересными, а все простые тропы представляют собой короткие гладкие огрызки для развлечения маленьких детей и дряхлых пенсионеров. Выбранные две тропы были последовательными участками длиннющего Buckeye Trial (дословно «Каштановая тропа», но так как Buckeye – это прозвище Огайо, то по сути «Огайская тропа») – кругоогайского пути длиной почти полторы тысячи миль. Большую часть он идет по обочинам дорог и прочей непримечательной сельской местности. Потому не думаю, что так уж много желающих обойти штат по периметру. Но его отрезок в Cuyahoga Park единогласно признается наиболее живописным.


Пройти намеченный маршрут в 12.5 миль можно было равноценно как с севера (Brecksville, OH) на юг (Boston, OH), так и с юга на север. Мы выбрали первый вариант без особых практических соображений, хотя движение против солнца, возможно, слегка затрудняло навигацию на местности. Путь не круговой и назад предполагалось идти по велосипедному Towpath Trail, который соединяет те же географические точки почти по прямой (меньше 4.5 миль).


К северной парковке мы добрались к десяти утра. Не мешкая, взяв рюкзак с едой и питьем и запихав карту в карман, мы устремились наматывать положенные мили. Казалось бы сбиться с пути непросто. Правильная тропа на всем протяжении отмечена одинарными и двойными синими метками на деревьях, пнях или столбиках.


Двойная метка означает, что направление движения меняется, или вообще просто призывает к повышенной внимательности. Но, во-первых, в самом начале переплетаются и ответвляются множество других троп, во-вторых, даже хорошо углубившись в чащу, мы иногда не могли увидеть следующую метку и проводили пару минут, вращая головами и вглядываясь в стволы.


Быть может, синий не самый лучший и сливающийся с корой цвет, но зеленый, желтый, красный или белый еще меньше подойдут в соответствующие времена года. К тому же там, где вероятно недавно вытоптанная тропа извивалась среди травы, равномерно лежал толстый слой опавших листьев. Не раз окружающий лес казался таким непрерывно однообразным, что если бы не метки, без проблем можно было бы заблудиться.


Поначалу тропа делилась с лошадьми. На прокат их брать нельзя, надо привозить своих в специальных прицепах. Мы даже встретили двух всадниц.


Касательно других пешеходов, мы встретили и обогнали немало самых разных компаний (нас, как обычно, не обогнал никто). Жителям Кливленда до парка вообще меньше получаса добираться. Но все-таки главная туристическая пора завершилась с листопадом, и только солнечная погода заманивала людей в лесные дебри.


Было действительно тепло, как и в предшествующие дни. Я без колебаний надел рубашку с коротким рукавом. Не припомню, чтобы я так легко одевался в прошлые ноябри.


Дорога не оказалась трудной. Вся ее сложность проистекает разве что от приличной длины, пары долгих подъемов и изредка отсутствующих мостов при форсировании мелких ручьев.


Шурша дубовой листвой, мы двигались по привычному графику в 3 мили в час.


Промежуточным ориентиром было место под названием Jaite, где в начале 20 века располагалась бумажная фабрика. Оставшееся оборудование мы могли наблюдать за забором на обратном пути.


В качестве бонусов можно было посетить один из нескольких местных водопадов. Но опыт предыдущих походов к водопадам показывал, что оно того не стоит. Дороги к таким популярным развлечениям делают широкими и мощеными, народу толпится много, а сама падающая вода выглядит точно так же, как и на видео в Youtube, не добавляя впечатлений. К тому же желательно было вернуться к машине до темноты, да и общую усталость надо было принимать во внимание. И без водопадов мы прошли 17 миль (27 км) за 6 часов, и для преодоления лишних 3 миль нужны были веские причины.


Под конец путь пролегал очень близко от автомобильных дорог, затем мы, наконец, перешли саму реку и к половине третьего оказались в Бостоне.


Оттуда нам предстояло вернуться по Towpath Trail. Пролегал он вдоль старинного канала Огайо–Эри. В 1830-е он связал реку Огайо с озером Эри и тем самым Великие Озера с Миссисипи и Мексиканским заливом. Сама река Кайахога была слишком порожистой для судоходства, но необходимой для заполнения канала водой.


На нашем пути время от времени встречались каменные остатки некогда действовавших шлюзов.


Транспортное значение канала было огромным. Оно в первую очередь и обусловило рост и известность расположенного в устье Кайахоги Кливленда. Появление железных дорог, которые могли перевозить товары быстрее и так же дешево, привело к уменьшению роли водного пути. В какой-то момент канал перестали ремонтировать после наводнений и окончательно забросили. Но широкая канава, местами заполненная мутной водой, а местами поросшая деревьями, до сих пор тянется по восточному Огайо.


Велосипедная дорожка проложена по западному берегу канала на месте пути, по которому шли мулы, тащившие баржи. Отсюда и название (tow – тянуть, path – путь). Интересно, если бы Огайо был рабовладельческий штат, были бы в США свои черные бурлаки?


Ныне же те места облюбовали любители велосипедных прогулок и неспешных пробежек. На своем обратном пути мы встречали самых разных по экипировке, возрасту и скорости перемещения велосипедистов: от начинающих четырехколесных до облаченных в шлемы гонщиков.


Слева извивалась река Кайахога. Она до сих пор не достигла высот в чистоте воды, и купание, рыбная ловля и даже лодочные прогулки не поощряются, но и не запрещаются. Любоваться рекой собственно негде. Самый красивый вид создает рукотворный автомобильный мост, по которому мы и приехали в парк. Под самый конец у нас была возможность немного отклониться на наблюдательный пункт, но ноги уже хотели по-быстрее дойти последнюю милю, да и что там собственно наблюдать?


По другому берегу параллельно реке проложена убившая канал железная дорога. С развитием автомобильного транспорта она тоже превратилась в первую очередь в туристическую забаву. Катается поезд туда-обратно, ленивым пассажирам рассказывают о родном крае. Время от времени мы слышали тепловозные гудки, но сам состав увидели только когда вернулись на парковку. Сев в машину, мы первым делом съели ехавшие до того момента балластом бутерброды и двинулись домой. Было еще светло, и окончательно стемнело только уже в Пеннсильвании. Единственной неожиданностью на обратном пути было то, что за въезд в Пеннсильванию надо заплатить фиксированно $3.75 (по столько же собирали с нас на Ohio Turnpike в каждую из сторон – итого $11.25 дорожных пошлин). Чтобы выехать из штата на запад, платить не надо.


Заодно тем же вечером заехали в магазин за продуктами. Дома обнаружили, что лифт не работает (плевать, мы на третьем этаже живем), но что хуже, отсутствует Интернет, и неясно, когда он появится (вот я писал все это off-line и даже не знал, как Россия со Словенией сыграла). По этому случаю пекли блины: надо же себя чем-то занять. Счет в матче я узнал только к полуночи, когда родители по Skype позвонили на мой мобильный. А с утра уже и Интернет дали.

Глобальный вывод из поездки: Cuyahoga Valley NP с точки зрения природной ценности должен иметь статус State park. Для Огайо это, конечно, уникальная лесистая экосистема, но в Пеннсильвании или Западной Вирджинии таких ландшафтов полно. Конечно, нужно учесть и редких птиц и отсутствие местного финансирования, но мне сейчас сложно представить, зачем бы мы поехали туда снова в обозримом будущем. Прогулкой я доволен, но будем искать что-нибудь более замечатальное поближе к дому.

воскресенье, 8 ноября 2009 г.

Гибель Богов в Вашингтоне

Появляется иногда желание послушать Вагнера. От Питтсбургской оперы его не дождешься, а если дождешься, то на уровне «Летучего Голландца» или «Лоэнгрина». В Мет, конечно, Вагнера хватает в любом сезоне, но его не исполняют по субботам. У обоих театров есть на то веские причины: левой публике Вагнер особо не нужен, а ставить и играть Вагнера тяжело. Потому грех было не воспользоваться возможностью послушать концертное исполнение «Гибели Богов» в Вашингтонской национальной опере (WNO) 7 ноября 2009 года. Почему 7 ноября? На каких богов тут намек? Ну, да то же представление будет и 15 ноября.

Дизайн самого кольца понятно откуда.

На «Гибели Богов» мы уже бывали в июне 2006 года в Мариинке. Это был первый цикл «Кольца», который мы прослушали вживую и всего за 1600 рублей, сидя на 5 и 6 местах 2 яруса, 4 ложа, правая сторона. Для того, чтобы не упустить такую возможность, мне даже пришлось немного задержаться с отправкой в Боулинг Грин. Но оно того стоило. Разумеется, прослушивание всего цикла в течение четырех дней одной недели производит всеобъемлющее и грандиозное впечатление, но и исполнение отдельной части заслуживает внимания. Тем более, что в «Гибели» собраны все мотивы, и происходит развязка.

В Вашингтоне мы уже тоже бывали полтора года назад в июне 2008-го. Я выкладывал фотографии той поездки в vkontakte, но отчетов о путешествиях и спектаклях я тогда не писал. Поездка вышла во многом случайной: наш хороший друг Qi Mi ехал в Балтимор на свадьбу друзей и предложил подбросить нас до столицы, а на следующий день забрать обратно. Культурных мероприятий в тот раз у нас не намечалось, и время мы провели за изучением National Mall'a, острова Теодора Рузвельта и окрестностей. Ночевали в Hilton'e, заказанном через Hotwire. Гостиничный номер, среди тех, в которых мы останавливались, запомнился самыми внушительными размерами, конкуренцию которым может составить разве что наша комната в Super 8 Spokane Valley в штате Вашингтон.

Нынче мы уже ни от кого не зависели и добирались до DC своим Honda-ходом. Выходные вышли на редкость теплыми и солнечными для Пенсильвании и Мэриленда в это время года. Воздух, прогретый до 15-20 Цельсиев, с трудом ассоциировался с началом ноября. Только повсеместно опавшая листва и ее редкие красно-желтые представители, уцелевшие на отдельных деревьях, указывали на то, что Хэллоуин позади и магазины вовсю готовятся к Дню Благодарения. Если бы не поездка в WNO, мы бы точно выбрались в какой-нибудь близлежащий парк, а так остается уповать на следующие выходные, с которыми пока никаких планов не связано.


До Вашингтона из Питтсбурга можно доехать за четыре часа – на два быстрее, чем до Нью-Йорка. Поначалу мы двигались по хорошо знакомой Pennsylvania Turnpike I-76 E. Проезд до поворота на I-70 на Балтимор/Вашингтон стоит $8.15 в одну сторону. Перенимая опыт поездок в Нью-Йорк, отель мы заказали на подъезде к городу в Germantown, MD. И не столько потому что сильно дешевле, сколько из-за нежелания разбираться с парковкой машины в городском отеле. Super 8 вдоль нашего пути не намечалось, потому заказали за $90 Hampton Inn, известный своими завтраками.


В гостиницу мы и направились в первую очередь, чтобы спокойно получить ключи, а потом вечером, ни о чем не думая, завалиться в номер. Хотя официальное время регистрации начинается в 3 часа, нас без проблем обслужили в 2.40, но, как выяснилось позже, стоило бы заявиться еще раньше. Номер был на пятом этаже (весьма не типично для придорожных гостиниц иметь более трех этажей) и выглядел очень стандартно. Правда, вечером сказались проблемы со звукоизоляцией: через расхлябанную межкомнатную дверь были слышны голоса из соседнего номера, но нас это смутить никоим образом не могло. Табличка у двери изображала цифры «515» и фотографию масляной лампы.

Там же в Germantown'е решили заправиться. Мы уже привыкли отслеживать динамику цен на бензин по заправке Sunoco, расположенной непосредственно на нашем регулярном пути до универа. Но вот уже несколько недель, как они закрылись то ли на перепланировку, то ли на модернизацию, бензина не наливают и цен не вывешивают. Потому немного неожиданно было увидеть 2.75–2.79 на выезде из Питтсбурга. Мировые цены на нефть слегка выросли, но с чего они так повлияли на бензин в США? В Мэриленде мы обошлись $2.59/галлон, что тоже недешево. На заправку потратили больше времени, чем хотелось бы, так как вначале встали в очереди на ближайшую по пути, потом сообразили, что очередь из-за того, что платить можно только наличными внутри, а этого не в наших привычках.


От отеля до цели оставалось еще полчаса езды. Широкое шестиполосное шоссе намекало на гигантские потоки машин и пробки по рабочим дням, но в субботу все было прилично и без ограничений. В планировании непосредственного заезда в город навигатор разошелся с Google Maps. Если последние предлагали пересечь Потомак и вернуться в DC из Вирджинии по мосту Т. Рузвельта, то первый настаивал на пути напрямик по левому берегу реки. Мы решили следовать навигатору и очутились на узкой петляющей средь кустов дороге, на въезде на которую к тому же стоял знак «кирпич»: DO NOT ENTER. Но так как мы ехали там не одни, ехали не по встречке и свернуть было все равно некуда, мы продолжили движение. Скоро выяснилось, что под «кирпичом» существует приписка маленькими буковками вроде: «6-10 am, mon-fri». В целом, DC разочаровал своими невнятными и противоречащими знаками и светофорами, когда в одном и том же направлении могут показывать зеленая стрелка и знак поворот запрещен (опять-таки по будням в определенные часы). Местные, конечно, разбираются, но вообще нельзя просто так тыкать такие серьезные знаки куда попало.


Зато эта дорожка почти прямиком вывела нас на Virginia Avenue, куда нам и было нужно. Накануне вечером мы прикинули по Google Street View, где будем парковаться. Вложенная в конверт с билетами брошюра рекомендовала помимо собственного гаража Kennedy Center’а еще пару мест неподалеку. Вот мы и остановились в круглосуточном гараже Columbia Plaza за $12 за вечер. Времени было 3.50 pm, а начало спектакля в пять. Было решено найти жральню, но мы просчитались в том, что оставили себе слишком мало времени на поиски и не провели предварительной google-разведки. Пройдя через кампус George Washington University, где радостные студенты облачились в шорты и футболки, точно был май, мы побродили по засаженной магазинчиками M Street и пришли к неутешительному выводу. В ресторане нам есть как минимум сорок минут, а учитывая их забитость субботним вечером, на спектакль нам не успеть. Аналогов Famous Ray's Pizza не видно, а купить пирожок можно и в театральном буфете. Потому, пытаясь попасть на нужный уровень (в западном Вашингтоне их два: одни дороги пролегают над другими и простых способов подняться может не быть), мы покружили по уже знакомым по прошлогоднему визиту местам и вышли к Kennedy Center for Performing Arts.


Это такой большой белый мавзолей на берегу реки Потомак. Там хостится не только Вашингтонская опера, но и еще несколько подобных заведений, а также какие-то мелкие магазины. Флаги перед входом были приспущены в память о жертвах стрельбы на техасской военной базе.


Во внутренней отделке преобладает красный цвет.


Населяют интерьеры скульптуры разной степени абстрактности.


С противоположной от центрального входа стороны есть возможность выйти на офонтаненную набережную, посмотреть на мосты и пролетающие самолеты с вертолетами.

От осознания соприкосновения с прекрасным на чувство голода было решено временно забить.

В пиджаке жарко, зато много карманов.

Проверяющая билеты тетенька предупредила о том, что первый акт продлится два часа и предложила заглянуть в bathroom. «Не учи ученого», – сказал бы я ей. Хотя на фоне ветеранской публики, пришедшей на оперу, мы производили впечатление неопытных и наивных слушателей. Таковые, впрочем, себя обнаружили по ходу действа. Сидевшая рядом со мной девушка и ее молодой человек проерзали весь первый двухчасовой акт с прологом и после антракта не вернулись. Даже если они просто пересели (а свободных мест было достаточно), а не позорно смотались, сей поступок заслуживает осуждения. Ну, если не разбираешься в опере, то хотя бы на длительность спектакля посмотри. Между прочим, WNO все сыграли быстро и гладко: управились за 5 небольшим часов к 22.20. В Мариинском, начав в шесть, закончили в 00.40. Там-то еще можно понять сбегавших на метро во время траурного марша. Нам, в конце концов, пришлось тоже вызывать родственников с машиной – единственный раз, когда у нас не было никаких шансов успеть на «Сенную» до закрытия.

В Вашингтоне публика, как было сказано, была преимущественно пожилая, мужская и белая.


Представители демографического большинства Washington DC (коих тут 55.6%) тоже были замечены раздающими программки и поющими в хоре. Наличие пустых мест отчасти можно объяснить тем, что исполнение было объявлено концертным. (Ранее мы на концертные исполнения опер никогда не ходили). Но уже после первого акта я пошутил, что постановка весьма стандартна: так уже лет тридцать «Кольцо» ставят. Нам было продемонстрировано не тупое стояние столбом и открывание рта, а вполне смотрибельный спектакль с туманным задником, работой осветителя, нотами и стульями в качестве декораций и неплохой актерской игрой. Что подтверждает тезис о ненужности режиссера-творца для стандартных постановок.

Исполнителей я никого не знал и заранее в Интернете про них ничего не копал. Вагнеровские певцы обычно более узкие специалисты и в силу обособленности преданной публики в широкой рекламе не нуждаются. WNO собрала действительно неплохой состав под руководством маэстро Philippe Auguin. Пели значительно лучше, чем в Мариинском. Даже близко нельзя сравнить распевшегося только к моменту смерти Зигфрида в исполнении Алексея Стеблянко с самого начала до последней ноты звучащим истинным хельден-тенором Зигфридом мистера Jon West'a. Голос у последнего, конечно, во многом «викерсовский», с таким юмористическим тембром, да и сам Зигфрид был низеньким, толстым и лысым. Такой если и победил дракона, так тем, что тот помер со смеху. Но хвастовства, удали и мощи голоса вашингтонскому Зигфриду хватало с лихвой.

Норны, дочери Рейна, Гутруна и Гунтер (Алан Хельд – буду рад услышать его четырех злодеев в Метовском «Гофмане»), наконец, Брунгильда тоже пели хорошо и громко. Разумеется, все важные оркестровые моменты: «Путешествие по Рейну», марш и самый конец – как обычно производят воодушевляющее впечатление на подготовленного слушателя. Но больше всех мне понравился Хаген (Gidon Saks). Тут и мощь голоса на forte, и злодейские оттенки на piano, и самое выразительное шатание по сцене. Неспроста моему брату Хаген напомнил Яго из вердиевского «Отелло». А ведь еще есть сцена Хагена с вассалами (первый и единственный раз, когда хор появляется в «Кольце»), которую и Михаил Петренко в Мариинке неплохо озвучил. Хагену и хлопали чуть ли не громче всех. Но нынешней публике еще учиться и учиться слушать музыку и смотреть на дирижера и хлопать не когда закрылся занавес, а через несколько секунд после того, как умолкла последняя нота.


Может, это такая избыточная радость от наступающего перерыва после часового наслаждения Вагнером. Приходилось же сидевшему рядом со мной во втором акте (мы с братом традиционно меняли наши места D126 и D128 первого яруса) бороться с кашлем и насморком и глотать таблетки (свиной и прочие гриппы не дремлют). Кто-то не выдерживал и отправлялся к выходу еще по ходу действия. Я заметил, что и один валторнист все куда-то убегает. Самостоятельно я заключил, что он в моменты пауз на сорок семь тактов бегает курить, но брат меня быстро просветил, что он из-за кулис играет за охотничий рог Зигфрида.

По окончании перед Кеннеди-центром образовалась очередь на такси, а мы поспешили забрать свою «Хонду». Выезжали из столицы тем же путем, что и приехали. Замеченные мной днем фонари не светили, и ориентироваться в темноте помогали фары встречных машин. Наконец, выехали на шоссе I-270 N, откуда до отеля было рукой подать. Если бы спектакли заканчивались часов в восемь, то можно было вообще до дома из Вашингтона ехать, хотя в темноте лучше не гонять. На ночь съели купленные еще в Питтсбурге chewing bars, запили их местным кофе и легли спать. В воскресенье встали в 7.30 утра, что в среднем на шесть часов раньше, чем обычно для нас в этот день недели. Позавтракали чем Hampton послал и, несмотря на хороший погожий день, поехали прямиком в магазин Giant Eagle на Shakespeare street. Опера-оперой, а есть что-то на следующей неделе надо.


Поездка в Вашингтон признана успешной, но вот когда нам удастся ее повторить? В этом сезоне в WNO больше нет ничего достойного потраченных полутора дней и $300. Я вот все в Филадельфию хочу съездить. Пускай даже просто так, город посмотреть, хотя формальный повод не помешал бы.