Во-вторых, будут только картины маслом. Если на меня снизойдёт вдохновение, могу потом и скульптуры подобным образом отранжировать. В-третьих, я помещаю только мои собственные фотографии, а мы обошли в музее далеко не всё. А многие картины я или забыл сфотографировать, или они так ужасно бликовали, что мне стыдно выкладывать получившиеся кадры. Музей всё-таки – это ещё и взаимодействие картин с посетителями, друг с другом, с освещением и с архитектурой зала. И репродукции с сайта его не передадут. Кто знает, сможет найти моего брата на следующем фото:
И все равно изначально отобралось 36 художников. «Много для одного поста», – подумал я. И, посоветовавшись с братом, волевым решением сократил список до 20 фото по принципу даже не «нравится – не нравится», а есть ли мне, что показать и рассказать. Итак, мы начинаем.
20.
Слева – Марк Ротко, «Номер 16» (1960) (Mark Rothko (1903–1970; American, born Russia, now Latvia); “No. 16”), а справа – Джексон Поллок, «Осенний ритм (Номер 30)» (1950) (Jackson Pollock (1912–1956; American); “Autumn Rhythm (Number 30)”). Можно пошутить, что если их перевесить местами и вверх ногами, никто и не заметит. Многие люди рассказывают, как их торкают эти картины, особенно если на них часа два сидеть и смотреть, как точно они передают эпоху середины 20 века и душевное состояние авторов (Ротко покончил жизнь самоубийством, а Поллок разбился насмерть пьяным на машине). Я легко опознаю этих авторов в музеях, но пока они в рейтинге на последнем месте. Идём дальше.
19.
Эдгар Дега с картиной «Оркестр Оперы» (ок. 1870) (Edgar Degas (1834–1917; French); “The Orchestra of the Opera”) в мою подборку ни за что не попал бы, если бы не был частью выставки «Мане – Дега». Проспойлерю, что с тяжёлым сердцем мне пришлось выкинуть из поста Ренуара, Сезанна, Гогена, Пикассо, Дали, Шагала и многих других. Дега прославился изображением балерин, и на этой картине присутствует самая важная часть балерин – ноги. Но вообще это портрет друга Дега фаготиста (игрока на фаготе) Дезире Дихау. Необычной композицией меня картина и привлекла. В театре мы сами любим сидеть повыше, чтобы видеть оркестр. Картина, кстати, приехала на выставку из парижского Музея Орсе (Musée d'Orsay, Paris), но раз я видел её в Метрополитен, поэтому она будет в этом посте, ещё раз подчёркивая субъективность любых рейтингов.
18.
Ян Вермеер, «Спящая девушка» (ок. 1656–57) (Johannes Vermeer (1632–1675; Dutch); “A Maid Asleep”). Среди любителей походить по музеем есть цель увидеть все сохранившиеся картины Вермеера, ради них и приезжают. Википедия сообщает, что из 34 картин, приписываемых Вермееру нынешними экспертами, в Мет находятся пять. Я признаю очарование домашних сценок, но для меня Вермеер – один из множества голландцев 17 века, и большинство его картин слишком поблекли, чтобы я ими восторгался. Конкретно об этой картине спорят, что же имел в виду автор. Вы могли заметить, что по-английски она названа «Спящая служанка», подразумевая, что Вермеер высмеивал ленивую служанку, которая, пока хозяев нет, хлебнула лишнего и заснула среди беспорядка. А сзади вообще мужик стоял, которого Вермеер потом закрасил. Но в русской Википедии отмечают, что одежда слишком богатая для служанки. Ну, не будем её будить.
17.
Питер Брейгель Старший, «Жатва» (1565) (Pieter Bruegel the Elder (ок. 1525–1569; Netherlandish), “The Harvesters”) – а вот здесь точно изображены «мужички». Пишут, что в серии из шести картин о временах года эта иллюстрировала «июль–август». У Брейгеля всегда интереснее всего разглядывать детали. Причём на самом заднем плане могут твориться большие непотребства, чем на переднем. Но мы несёмся по посту, как мы ходим по музею: десять секунд на беглый осмотр, делаем фото, наслаждаемся жёлтым цветом и бежим к следующей картине.
16.
Лукас Кранах Старший, «Мученичество Св. Варвары» (ок. 1510) (Lucas Cranach the Elder (1472–1553; German) “The Martyrdom of Saint Barbara”). Никогда бы не подумал, что включу в подборку эту «Санта-Барбару», но у меня есть для вас важная мысль. Я на ютубе слушал лекции одной любительницы Кранаха и не понимал, что она в нём находит. Для меня это средневековая лубочность, где древние римляне похожи на современников Кранаха (в моей подборке эта картина самая старая). Но когда посмотрел своими глазами – цвета запали в душу. Банальная мысль, но именно за этим люди ходят в музеи, а не ограничиваются бликующими фото в интернете. Святой Варваре отец-язычник отрубает голову за то, что она отказалась отречься от христианской веры. Сюжет суровый, но другая картина Кранаха с Юдифью и головой Олоферна ещё кровавее.
15.
Эдуард Мане, «Олимпия» (1863–65) (Edouard Manet (1832–1883; French), “Olympia”). Возвращаемся на выставку: я удивился, что из Музея Орсе согласились отпустить в НЙ такую картину, и не удивился, что возле неё толпилось больше всего людей и что она была закрыта толстым стеклом (активисты, желающие облить шедевры супом, не дремлют). «Олимпия» отыщется в любом курсе истории искусства. Её выставка вызвала скандал и вовсе не ужасно нарисованной чёрной кошкой. Можно заявить, что французские буржуа были ханжами, а мы не такие, нас голой вечеринкой не смутить. Но попробуйте современную даму в таком виде положить на ютубе или в инстаграме – забанят, как и в прежние времена.
14.
Рембрандт, «Портрет мужчины в восточном костюме» (1632) (Rembrandt van Rijn (1606–1669; Dutch), “Man in a Turban”). Не самая известная картина Рембрандта. Что она делает в моей подборке? Я сам много думал над этим вопросом. Пикассо выкинул, а Рембрандта, которого не перечислю среди своих любимых художников, включил. Пришёл к выводу, что Рембрандт лучше всех изображал людей. Есть в его золотистом свете магия, которую я уже чувствую, но пока не могу объяснить.
13.
Анри Руссо, «Трапеза льва», (ок. 1907) (Henri Rousseau (1844–1910; French) “The Repast of the Lion”). А тут всё просто и понятно: лев хавает леопарда среди гигантских цветов. Анри Руссо был скромным работником таможни, который никогда не бывал в тропиках, но ходил в ботанический сад в Париже, который вдохновил его в свободное от работы время малевать картины из серии «Джунгли». Над самоучкой смеялись, пока не признали гением и важнейшим представителем наивного искусства. Вот и я порой задумаюсь: будет мне лет 60, куплю масляные краски и начну, как умею, рисовать то, что никто, кроме меня, не нарисует.
12.
Леон Фредерик, «Три сестры» (1896) (Léon Frederic (1856–1940; Belgian), “The Three Sisters”) – не по Чехову, а обращение к северному ренессансу с одной стороны и к жизни бельгийского крестьянства с другой. Любили они картошку: Ван Гог тоже с едоков картофеля начинал. Я решил включить в пост не только громкие имена, но и пару неизвестных мне художников. О Фредерике на том же ютубе не так много чего найдётся (если не по-французски). Но пройти мимо такого красного цвета я не мог.
11.
Эдвард Хоппер, «Столы для дам» (1930) (Edward Hopper (1882–1967; American), “Tables for Ladies”). Пишут, что название отмечает социальный прогресс, когда американки могли сидеть в ресторане одни, без спутника, и их не приняли бы за очередную «олимпию». Но на самой картине дама сидит с усатым дядькой, и ещё две работницы ресторана заняты своими делами. От картины веет книгой о вкусной и здоровой пище. Хоппер – для меня пример, чем должен заниматься художник-реалист в 20 веке. И такая Америка мне ближе, чем грязные пятна Ротко.
10.
Жак Луи Давид, «Портрет Антуана Лорана Лавуазье и его жены Марии Анны» (Jacques Louis David (1748–1825; French), “Antoine Laurent Lavoisier (1743–1794) and Marie Anne Lavoisier (Marie Anne Pierrette Paulze, 1758–1836)”). Как я мог пройти мимо этой картины? Да никак. О ней я писал подробный пост в этом блоге под названием «Он, она и художник», в котором сам себе обещал, что разыщу её, когда в следующий раз буду в Метрополитен. Обещание сдержал. Кому-то как раз экскурсию проводили и рассказывали, что это за Лавуазье и почему 1794 год для них важен. Правда, вряд ли касались назначения колб и другой химической посуды:
Пусть будет ещё увеличенный фрагмент, где можно видеть детали, блики и кракелюры (трещины в красочном слое). А справа там была картина другой известной французской художницы, к которой мы перейдём далее.
9.
Элизабет Виже-Лебрён, «Жюли Лебрен смотрит в зеркало» (1787) (Elisabeth Louise Vigée Le Brun (1755–1842; French), “Julie Le Brun (1780–1819) Looking in a Mirror”). Её картины – гламур своего времени. А мне нравятся. Интересно, нарисовала ли Виже-Лебрён хоть одного учёного, или только маркиз и королев? Я бы тогда о ней отдельный пост написал. Не буду пытаться объяснить перспективу на этой картины: в зеркале так люди не отражаются. Будем считать, что её дочь держит в руках свой портрет, оформленный под зеркало. Когда Жюли Лебрен выросла, она разругалась с матерью, жила не долго и не счастливо, тоже пыталась рисовать, но не на уровне Мет.
8.
Джордж Моррис, «Индейская композиция» (1938) (George L.K. Morris (1905–1975; American), “Indian Composition”). Когда я вошёл в зал, подумал, что это картина Александра Колдера, которого я люблю и уважаю. Оказалось, что я не угадал. Это некий Джордж Моррис, современник Колдера, который тоже в 1920-е учился во Франции абстракционизму и кубизму. В русской Википедии статьи о нём нет. Якобы эта композиция «Индейская», а не «Индийская», потому что в ней используются символы племени Навахо. И мне бы пройти мимо: ну, кому из моих читателей нужен Джордж Моррис, которого я сам не запомню? Но отбирая картины, смотрел на эту и не мог её выкинуть. Это из разряда тех картин, которые я бы купил и себе на стену повесил. Моррис в теории не должен запредельно стоить: тысяч пятьдесят, не миллионы.
7.
Архип Куинджи, «Красный закат» (1905–8) (Arkhyp Kuindzhi (1841–1910; Ukrainian, born Russian Empire), “Red Sunset”). Мой брат вначале подумал, что это фотография висит. Нет, это Куинджи так умел рисовать Днепр, что он аж светится. Я вообще не понимаю, почему так мало художники изображали закаты и рассветы – самое красивое время суток. Вот у нас 23 декабря был такой закат, что я выскочил во двор и любовался. Брат говорит, что с айфоном соревноваться с художниками древности неспортивно:
С картиной же Куинджи недавно получился мини-скандал, когда Мет принял решение переназначить его из русского художника в украинского и добавили на табличку “In March 2022, the Kuindzhi Art Museum in Mariupol, Ukraine, was destroyed in a Russian airstrike”. Репина они тоже в украинцы записали. А Шагал остался «французом», с пометкой, что родился в Российской империи, ныне Беларусь. Картины от это не меняются: а я после жёлтого больше всего в живописи люблю оранжевый, чему доказательством следующая картина.
6.
Фредерик Лейтон, «Пылающий июнь» (1895) (Frederic, Lord Leighton (1830–1896; British) “Flaming June”). Я вначале решил, что это авторская копия, потому что я же хорошо знал, что «Пылающий июнь» находится в Музее искусств Понсе в Пуэрто-Рико (Museo de Arte de Ponce in Puerto Rico), и это была бы одна из причин в этом Пуэрто-Рико побывать. Но оказалось, что после землетрясения 2020 года тамошний музей закрыт на реновацию и пять лучших прерафаэлитских картин временно разместили в Мет. А вот золочёная рама – поздняя реплика, а не оригинал от художника. У «Пылающего июня» интересная история, как он в Пуэрто-Рико оказался: в своё время считалась слишком слащавой картиной для серьёзных музеев. Вот уж кого на ютубе любят и спорят, означает ли цветок ядовитого олеандра, что девушка умерла, или это типичное средиземноморское растение, и она просто заснула в жаркий июньский день. Ладно, я добрался до картин, про которые если не остановлюсь, напишу целое эссе.
5.
Эль Греко (Доменикос Теотокопулос), «Снятие пятой печати» или «Видение святого Иоанна» (ок. 1608–14) (El Greco (Domenikos Theotokopoulos) (1541–1614; Greek), “The Vision of Saint John”). А вот Эль Греко у них записан греком, но это не важно. Важно то, что если бы я не знал, что это Эль Греко, я бы никогда не подумал, что это начало 17 века, а не 20-го. В одном зале с ним висели не современники Эль Греко, а картины Пикассо, который многое брал у своего предшественника, опередившего своё время в колорите и прорисовке фигур. Мой брат аналогично завис перед «Видом Толедо» (1596–1600):
Так и хочется сказать, что Эль Греко – это выдумка начала 20 века (и Босх тоже), но нет, задолго до модернистов художники нащупывали, что лучшие картины не копируют действительность, а бьют в то, что я называю глубинными эволюционными представлениями о красоте. Но до поры до времени скатывались в прорисовку кружев и берёзок в лесу. Я же нарушил принцип один художник – одна картина. Больше не буду.
4.
Густав Климт, «Портрет Меды Примавези» (1912–13) (Gustav Klimt (1862–1918; Austrian) “Mäda Primavesi (1903–2000)”). Я перехожу к художникам, про которых мне самому себе не надо ничего объяснять, достаточно посмотреть на саму картину. Ну, вот люблю Климта, что бы он ни рисовал. Хоть «белое на белом». Климта я бы у себя тоже повесил, но кто ж даст (а репродукции – это уже не то). Поэтому меня заинтересовали годы жизни изображённой девочки. Пишут, что дочь банкира Меда Примавези, живя тихой жизнью в Канаде, с удивлением узнала, что в Метрополитене висит её портрет и все сходят с ума от Климта. А она оказалась последней из живущих на тот момент его моделью:
И искусствоведы стали её расспрашивать о Климте, других австрийских художниках, которые бывали в их доме. И Меда решила продать с аукциона потрет своей матери кисти Климта, который все считали утерянным, а он хранился у неё. Наверно, неплохую прибавку к пенсии получила, а японский музей – картину Климта.
3.
Клод Моне, «Букет подсолнухов» (1881) (Claude Monet (1840–1926; French) “Bouquet of Sunflowers”). Моне в Мет очень много. И стога, и мостик, и лилии. Выбрать было тяжело, но я остановился на подсолнухах из-за анекдота, рассказанного на сопроводительной табличке: «В ноябре 1888 года Ван Гог написал: “На днях Гоген говорил мне, что он видел картину Клода Моне с изображением подсолнухов в большой японской вазе, очень прекрасную. Но… моя ему нравится больше. У меня другое мнение”». А уж «Подсолнухи» Ван Гога знают все. Можно видеть, что он к ним пришёл не на пустом месте.
2.
Джорджия О’Кифф, «Издалека, близко» (1937) (Georgia O’Keeffe (1887–1986; American) “From the Faraway, Nearby”). Вам судить, передаёт ли фото атмосферу пустыни Нью-Мексико, где О’Кифф сама собирала все эти черепа, рога и прочие кости, которые потом изображала парящими в голубом небе. В музее картина работает так, как надо. Ходя по местным галереям в Юте, я насмотрелся на то, как нынешние художники изображают американский юго-запад. Пока не видел ни одного, кто смог бы так же подобрать цвета, как О’Кифф. Когда в апреле поедем в Даллас на затмение, надо будет по дороге заехать в её музей в Санта-Фе.
1.
Винсент Ван Гог, «Пшеничное поле с кипарисом» (1889) (Vincent Van Gogh (1853–1890; Dutch) “Wheat Field with Cypresses”). Победитель был известен заранее. Оставалось только выбрать, какую из картин Ван Гога поместить в пост. Ах, эти текстуры, когда пшеница колышется, облака плывут и кипарисы дрожат. И эти красные капли полевых цветов. Можно ли самому догадаться, что это поле нарисовано, когда Винсент находился в лечебнице для душевнобольных? Было время, когда я ничего не знал о трагической жизни и художественном поиске Ван Гога, но я чувствовал, что в живописи это такая же вершина, как Бетховен в музыке.
