Химики на целый день устроили симпозиум в честь Гленна Сиборга, которому 19 апреля исполнилось бы ровно 100 лет. Но меня сейчас не радиохимия, а более высокие материи. В результате отправился к соседям-физикам: как же можно просидеть год в Беркли, и не послушать местных физиков. Посетил три доклада: по астрофизике, топологии и элементарным частицами.
Первый доклад был даже не доклад, а вовсе даже интервью с недавним (2011 года) нобелевским лауреатом Солом Перлмуттером. Проходило это действо в круглом кирпичном сооружении перед Латимер-Холлом, которое называется Pimentel Hall. Формально это часть Колледжа химии и, наверно, одна из самых больших аудиторий на кампусе.
Я пришел в 10:40, за 20 минут до начала, и мог выбирать любое место: устроился по центру в ряду седьмом.
И правильно сделал, так как народ подходил и подходил, и остальных просили сдвигаться к центру, если есть свободные места, чтобы люди не стояли в проходах. Я же мог спокойно наблюдать, как родители фотографировали своих детей на фоне Нобелевского лауреата. Кто-то из них придет учиться в Беркли. Но я-то понимал, к кому на самом деле обращена дежурная фраза: «В этой аудитории сидят будущие Нобелевские лауреаты»:)
Вопросы лауреату задавал Robert Birgeneau, канцлер (= ректор) Университета Калифорнии в Беркли (с 2004 года, в этом году его срок заканчивается). Он, кстати, сам физик, но уже давно завяз на административной работе.
Фрэнсис Хеллманн – chair (= декан) физического факультета – представляет публике участников интервью.
О науке говорили всего минут десять, но мне все равно очень понравилось. Сол – очень веселый и энергичный человек. Не надоест ему рассказывать вновь и вновь, как в три часа ночи его разбудил звонок шведского журналиста (нобелевский комитет до него сразу не дозвонился, так как у них был неправильный номер телефона), как жена схватила iPad, чтобы убедиться, что это не розыгрыш, и Сол понял, что теперь уж не поспишь: надо срочно бриться и надевать костюм. Действительно через 30 минут к дому Перлмуттера уже прибыли журналисты.
А потом был рассказ о поездке в Швецию, о нобелевском банкете и о встрече с шведскими монархами. Про свою жену, сидевшую рядом с королем, Перлмуттер рассказывал не меньше, чем про себя. Она, кстати, тоже была на этой лекции-интервью и сидела в первом ряду с дочерью.
Некоторых читателей блога интересует, когда американские профессора заводят детей. Сам Сол – 1959 г.р., его жена Лора Нельсон получила степень бакалавра в 1983 году (т.е. ей тогда было около 21 года), их дочери – 8 лет. Вот и считайте сами. (Я-то считаю, что совершенно нормальная семья: папа с Нобелем, мама тоже профессор).
Наконец, добрались до расширяющейся Вселенной. Никакими страшными словами Сол публику не пугал, старался на пальцах объяснить что же он сделал, благо в его случае это нетрудно, не карбен-бораны все-таки. Уже потом, отвечая на вопросы, он отметил, что сейчас бы никто его работу не профинансировал, а вот 20 лет назад NSF был терпелив. Они обещали измерить, с какой скоростью Вселенная замедляется из-за гравитации, наблюдая далекую сверхновую. Им дали грант на 3 года. Через 3 года они подходящую сверхновую не нашли, но грант продлили. Еще через 3 года они нашли сверхновую, но не успели ее измерить (то облака, то Луна слишком яркая). Грант продлили. Еще через 3 году они померили то, что собирались, но не обработали результаты. Грант продлили. И тут они обнаружили, что Вселенная расширяется не с замедлением, а с ускорением.
Дальше у меня было около часа времени, чтобы просто погулять по кампусу.
Поглазеть на надувного медведя Оски (талисман Беркли – талисман должен быть свиреп как питтсбургская пантера, не удивлюсь, если спортивная команда Беркли ничего не выигрывает), на толпы посетителей, очередью выстроившихся к Sather Tower, куда сегодня пускали бесплатно. Лысые деревья, между прочим, начинают зеленеть.
Зашел в университетские здания, куда меня вряд ли занесла бы постдочья судьба. Например, в музей палеонтологии в Valley Science Building.
Или в библиотеку Бэнкрофта.
Или в Hearst Memorial Mining Building.
К часу дня мне нужно было в Evans Hall, где заседают математики и экономисты. Я искал комнату 60 на шестом этаже, а она оказалась на подвальном, «минус первом».
Аудитория уже была забита андеградами китайского вида. Из их перешептывания я понял, что пришли они не бескорыстно, а за обещанным extra credit'ом. Помимо них было еще несколько седовласых джентельменов профессорского вида и я.
Математик Майкл Хатчинс прочел нам лекцию «Топология и возможные формы Вселенной». То ли он действительно замечательный учитель, то ли меня растрогало ностальгическое писание мелом на доске, но я не заснул.
Началось все с самых простых понятий: плоскость, плоский граф, сфера, тор, чем сфера отличается от плоскости, и почему сфера не тор. Схема, изображающая Эванс-Холл и Мост Золотые Ворота показывала, как в ясную погоду любой студент может убедиться, что Земля неплоская (но не сможет убедиться, что она не тор). Постепенно дошли и до трехмерных поверхностей.
Тут уже стало интересно. Может быть Вселенная – трехмерная сфера или трехмерный тор: никто точно не знает. Воспомнили и ускоряющееся расширение Вселенной, и бывшего берклиевского постдока Гришу Перельмана (на вопрос Майкла, кто слышал о Perelman’е, руку подняли я и профессора, а китайцы, которые весь доклад судорожно перерисовывали икосаэдры и дырки в свои тетрадки, притихли). Закончили бутылкой Кляйна, и Майкл посетовал, что забыл принести свою.
А мне уже надо было спешить на физфак в LeConte Hall, где в 2 часа начиналась лекция о бозоне Хиггса.
Вначале выступал профессор-теоретик Лоренс Холл (звучит как название здания – Lawrence Hall). И хотя он использовал Пауэр Пойнт, его энтузиазм и радость от того, что Большой Адронный Коллайдер, скорее всего, нашел Хиггса, передавались слушателям. Опять же уровень лекции был самый начальный: для тех, кто что-то слышал про фотон-протон-электрон, но может не знать ни шесть кварков, ни техноколора, ни теорию суперсимметрии.
Потом его коллега-экспериментатор Beate Heinemann (немка, но профессор в Беркли, непосредственно работающая с детектором в БАКе) рассказала о том, что же они пока намерили. Насчет того, что бозон Хиггса, она была намного скептичнее, чем Лоренс.
Под конец стали поступать вопросы. Опять упомянули ускоряющееся расширение Вселенной (тема дня для меня) и перешли на философию (Дж. Дж. Томсон, открывший электрон, считал, что его масса слишком мала, чтобы он был для чего-нибудь полезен; и да, God particle – сокращение от Goddamn particle). Мне сложно представить, чтобы на какую-то химическую тему возникло столько (штук 15) хороших вопросов.
В общем, к этому моменту я настолько впечатлился увиденным, что забрал из лабы компьютер и пошел есть пиццу.
Даже не знаю, какой из трех докладов мне понравился больше всего. Сегодняшний день напомнил научный симпозиум в Питтсбурге, когда к нам приезжали Вентер и остальные. Современная наука определенно не ограничивается трифторметилированием и родиевыми комплексами.
Комментариев нет:
Отправить комментарий