Возвратившись из Мадрида, я подумывал составить из тамошних картин рейтинг подобно тому, как я отранжировал 20 картин из музея Метрополитен в Нью-Йорке. Даже название для поста придумал: «От Дали до Шагала – Картины из Испании, которые я лайкнул». Но как часто со мной случается, начал я читать о сфотографированных картинах и провалился в бездну. Одна ниточка тянет другую, и вот я уже читаю о том, как проводили казнь через колесование и чем горностай отличается от ласки. Нет, решительно невозможно запихать в один пост 20 картин и всё, что я о них думаю.
Потому я ограничил себя тремя картинами из Музея Тиссена-Борнемисы. Первую вытащил из списка фотографий случайно, а две другие подобрал по смыслу. Итак, три портрета, три художника трёх разных итальянских школ времён Возрождения и барокко (15–17 век).
1.
Доменико Гирландайо, «Портрет Джованны Торнабуони» (1489-90) (Domenico Ghirlandaio (1448/49–1494); “Portrait of Giovanna degli Albizzi Tornabuoni”). Доска, темпера. 77 х 49 см.
Это самая известная картина в музее – визитная карточка Тиссена-Борнемисы. Но когда мы подошли к ней, я не смог её рассмотреть и сфотографировать из-за толпившихся перед картиной туристов и сказал брату, что мы сюда ещё вернёмся. Обошли галерею Ренессанса, вернулись раз, другой – стоят люди. Что ты будешь делать. Теперь я из принципа стал ждать, пока они дослушают свои аудиогиды, и разглядывал висевшие в том же зале “Portrait of a Man”, “Portrait of a Stout Man” и “Portrait of a Man with a Ring”.
Наконец, пространство перед знаменитой картиной освободилось, я сделал обязательную фотографию, и мы с братом продолжили наш художественный променад. И вот, разобрав фото, я засел читать, кто эта запечатлённая в профиль блондинка, кто её изобразил и по какому поводу.
Я в своём невежестве полагал, что раз картина настолько известна, её автором должен быть Сандро Боттичелли. Оказалось, что таких девушек рисовал не только Боттичелли, но и его приятель, земляк-флорентиец Доменико Гирландайо. Слышали о таком художнике? Он к тому же был учителем Микеланджело Буонарроти.
А изображена Джованна дельи Альбицци Торнабуони. Когда ей было 17 лет, её богатая флорентийская семья Альбицци выдала её замуж за Лоренцо Торнабуони из ещё более влиятельной семьи банкиров. Торнабуони были близки к клану Медичи, заправлявшему в то время Флоренцией. Через год после свадьбы Джованна родила сына, которого, не долго думая, назвали Джованни. А ещё через год, в 1488 году, Джованна умерла при вторых родах. Типичная судьба женщин в то время. Я так и знал, что счастливых историй в этом посте не будет.
Лоренцо заказал уважаемому художнику Гирландайо портрет своей покойной жены. Портрет, принёсший Джованне музейное бессмертие, которое она, скорее всего, променяла бы на лишние 20–30 лет спокойной земной жизни. Но уж так получилось: не уберегли при жизни, зато начали ценить и засыпать драгоценностями после смерти. Вырядили её на картине в очень дорогую одежду, помеченную вышитыми инициалами мужа “L” на плечах.
Фоном художник сделал похожую на могилу нишу, в которой разместил символические предметы. Правая часть отображает набожность и богатый внутренний мир. С книгой-молитвенником всё понятно. Красные коралловые чётки на золотом шнурке не только символизируют капли крови Христа, но и служат магическим оберегом от сглаза и бесплодия (“coral was believed to have apotropaic properties like the ruby”). А надпись на картеллино – нарисованной бумажной ленте – взята из эпиграммы Марциала и в переводе с латыни звучит: «Искусство, если бы ты могло показать характер и душу, не было бы на свете картины прекраснее. 1488». Мол, красавицу любой Боттичелли нарисует, а ты попробуй передать, насколько покойная была духовно прекрасна.
Левая часть отдана под фамильные драгоценности Торнабуони: брошь с драконом, охраняющим громадный рубин, три берилла и две жемчужины, идёт в комплекте с кулоном на чёрной шёлковой нити, пересекающей необычайно вытянутую шею. Кольцо на мизинце – на какой уж палец налезло. Если честно, в музее я бы не разглядел, что там дракон. В увеличении брошь похожа на мощный артефакт: один рубин даёт +50% к защите от сил зла.
Но в такой интерпретации картины я вижу, что Джованна поворачивается спиной к духовным ценностям и смотрит в сторону золотых сокровищ. Можно сказать, что дракон напоминает об опасностях мирской жизни и что лучший способ прожить благочестивую жизнь во Флоренции 15 века – умереть молодым. Но мне понравилась трактовка – а их у каждой старинной картины множество – что дракон появился здесь как символ святой Марины Антиохийской. Её мученическая жизнь включала эпизод, когда её проглотил сатана в облике дракона, но она сотворила крёстное знамение, и дракона разорвало на части изнутри.
В итоге её обезглавили при императоре Диоклетиане, но история с драконом получила творческое переосмысление, и святая Марина стала покровительницей беременных женщин, служанок, больных почками и защитницей от дьявольских нашествий. Ей полагалось молиться за успешные роды. В случае Джованны Торнабуони не сработало: дракон победил.
Горевавший по ней муж Лоренцо скоро женился повторно, но не жил долго и счастливо. После падения дома Медичи к власти во Флоренции пришёл безумный монах Джироламо Савонарола, который преследовал секулярное искусство, особенно разные «Рождения Венеры». Лоренцо Торнабуони (1465–1497) участвовал в заговоре с целью возвращения Медичи, был арестован и тайно ночью обезглавлен вместе с четырьмя другими заговорщиками. Он пережил свою первую жену всего на девять лет. Их десятилетний сын Джованни забрал тело отца. По возрасту он подошёл бы в герои следующей картины.
2.
Витторе Карпаччо, «Молодой рыцарь на фоне пейзажа» (ок. 1505) (Vittore Carpaccio (ca, 1460/66–1525/26) “Young Knight in a Landscape”). Холст, масло. 218,5 x 151,5 см.
Авторство этой картины приписывали Альбрехту Дюреру. Она даже была подписана знаменитой дюреровской монограммой, и Дюрер любил изображать рыцарей в окружении загадочных объектов. На аукционах эта картина фигурировала как «Святой Евстафий». Исключительно потому, что справа на заднем плане затесался олень – атрибут этого святого. Был Евстафий римским военачальником, но однажды на охоте встретил оленя с распятием промеж рогов и настолько удивился, что решил перейти в христианство вместе со своей семьёй. Император Адриан осерчал и приказал зажарить Евстафия и его семью в медном быке. С тех пор святой является покровителем охотников и пожарных, а также всех, кто столкнулся с трудностями.
Но в 1958 году барон Тиссен-Борнемиса заказал реставрацию картины. Монограмма Дюрера оказалась фальшивой, зато под ней обнаружилось картеллино с подписью Витторе Карпаччо, представителя венецианской школы живописи. С атрибуцией картин старых мастеров одни проблемы. И если это не Дюрер, то может это и не святой Евстафий? В конце концов, помимо оленя, кто только на картине не пасётся, и распятия меж рогов у него нет. Иногда олень – это просто олень.
На роль молодого рыцаря искусствоведы перебирали разных королей, принцев, командиров немецких наёмников в Венеции. По возрасту подходил Франческо Мария I делла Ровере (1490–1538), герцог Урбино и племянник папы римского Юлия II. Дерево позади рыцаря может быть дубом, а “rovere” в итальянском обозначает дуб скальный. История о том, как Луиджи Гонзага отравил герцога, влив ему спящему в ухо яд, вдохновила гамлетовский спектакль в спектакле «Убийство Гонзаго». Решайте сами, похож ли рыцарь Карпаччо на потрёпанного судьбой герцога Урбино с более позднего портрета кисти Тициана (ок. 1536-38):
Если Карпаччо рисовал свою картину с живого человека, то она будет одним из первым в западном искусстве портретов в полный рост. Тогда считали, что незачем тратить краску и холст на рисование ног и всего остального, если в портретах важнее всего голова, а остальное можно и рамой обрезать. Но многие детали на картине указывают, что перед нами аллегорический посмертный портрет, и молодой рыцарь погиб в битве. Об этом говорит срубленный ствол в правом нижнем углу, битва ястреба и цапли в небе и пирующий возле оленя стервятник.
Наиболее приглянувшаяся мне версия, что на картине изображён капитан Марко Габриэль. Он оказался единственным оставшимся в живых венецианцем после осады крепости Модон на юге Греции турками-османами в 1500 году. Крепость пала, Марко попал в плен и через год был обезглавлен в Константинополе. За это многие в Венеции считали его трусом и даже предателем. И якобы семья Габриэли заказала Карпаччо картину, которая реабилитировала незадачливого родственника и изобразила бы его полным добродетелей «христианским рыцарем», до конца защищающим город на берегу моря.
Недаром в левом нижнем углу на другом картеллино начертан девиз Ордена Горностая: “Malo mori quam foedari” («Лучше смерть, чем бесчестье»). По легенде горностай умрёт от горя, если испачкает свою белую шёрстку. Поэтому когда он убегал от охотников и перед ним предстал мутный поток, он повернулся к своим преследователям и отказался лезть в грязюку. Горностай на картине изображён окружённый тремя жабами, которые представляют силы зла и хотят разорвать картеллино с девизом и запачкать гордого горностая.
Вся остальная картина ломится от подтверждающих эту гипотезу аллегорий, если смотреть на неё искусствоведческим глазом. Возьмём цветы. Белые лилии символизируют чистоту и невинность. Ирис – благородство и королевскую власть. Водосбор – дары Святого Духа. Фиалка – смирение и скромность. Синий барвинок – верность и дружбу. Ромашка – омоложение и стойкость через добродетель. Аронник итальянский (растение с красными ягодами) – самопожертвование. Дуб – духовное обновление и силу. Побеги, то ли ежевики, то ли шелковицы возле срубленного дерева – возрождение и преемственность. Незабудки и крапива тоже что-нибудь да символизируют.
Однако игра в аллегории заканчивается, когда мы переходим к белым и рыжим кроликам. Искусствоведы скажут, что они символизируют сладострастие и мирскую суету, которую рыцарь оставил позади, идя по усеянной с камнями дороге. «Чтобы сесть в болото с лягушками», – хочется добавить мне. Потому что всем известно, как быстро умеют кролики убегать от хищников. И размещать этот общепринятый символ трусости на картине, которая должна обелить репутацию воина, сдавшего крепость и попавшего в плен, как минимум странно.
Почему было не нарисовать, как он побивает полчища турок? Вместо этого создаётся впечатление, что своим мечом он придавливает грустную собачку (символ верности), обнявшую могильный холмик, где похоронен её хозяин. Не похожа эта собаченция ни на султана Баязида II или ни на грозного корсара Кемаль-реиса.
Или, к примеру, что символизирует павлин, которые восседает то ли на городской стене, то ли на шлеме всадника?
Пишут, что павлин – символ вечной жизни. С чего бы? Скорее, гордыни: сидел на стене и красовался, а когда дошло до дела, пошёл на корм стервятникам. Кстати, кто этот всадник? Наиболее разумное предположение, что это оруженосец рыцаря, готовый в любой момент передать ему шлем, рукавицу (висит на его поясе), копьё и верного коня. Но можно рассматривать эту картину как «комикс», и тогда всадник на заднем плане – это наш же молодой рыцарь в прошлом, когда он выехал на защиту города. Или это отлетающая душа рыцаря? Наездник одет в смешную чёрно-жёлтую шахматную клетку, в которой пытаются отыскать цвета герба Габриэли. Ножны меча и латные ботинки у «главного рыцаря» тоже имеют жёлто-чёрную узор. Фигура всадника с идущей за ним собакой вызывает в памяти и знаменитую гравюру Дюрера «Рыцарь, смерть и дьявол», почему и могли приписать рассматриваемую картину немецкому мастеру:
Лично мне молодой рыцарь кажется потерянным. Шёл-шёл и пришёл ни в рай, ни в ад, а попал в в музей Тиссена-Борнемисы, где тебя фотографируют туристы, не понимающие ни кто ты, ни каковы твои стремления. Как тут не схватиться за меч.
Экстравагантное толкование заключается в том, что молодой рыцарь – это вообще дама. Вроде была одна среди членов Ордена Горностая. И тут мы переходим в соседний зал к третьей картине, где наша героиня тоже предстаёт с холодным оружием в руках.
3.
Караваджо «Святая Екатерина Александрийская» (ок. 1598-99) (Caravaggio (Michelangelo Merisi) (1571–1610; Italian) “Saint Catherine of Alexandria”). Холст, масло. 173 х 133 см.
Микеланджело Меризи да Караваджо родился в Милане, но свои главные картины написал в Риме. Гуляка, пьяница и дуэлянт, Караваджо то и дело попадал в затруднительные положения, из которых его вытаскивал его покровитель кардинал Франческо дель Монте. Тот же кардинал заказал талантливому ломбардцу изобразить свою любимую святую Екатерину Александрийскую.
По преданию Екатерина была из знатной, чуть ли не царской семьи, и выросла настолько умной, доброй и красивой, что была согласна выйти замуж только за того, кто умнее, добродетельнее и красивее её. Мать Екатерины была тайной христианкой и сказала дочери, что на эту роль годится только Иисус Христос, поэтому Екатерина тоже приняла христианство и решила вообще не выходить замуж. Своеволие девушки не понравилось римскому императору Максенцию, но поражённый красотой и умом Екатерины он не стал её сразу казнить, а устроил диспут с 50 языческими философами, чтобы они вправили Екатерине мозги. Но она так ловко на всё отвечала, что обратила в христианство всех языческих философов, а заодно с ними главнокомандующего армией и императрицу. И только император остался стоек: он приказал казнить всех новообращённых, включая императрицу, и предложил Екатерине стать его новой женой, но с условием, что она принесёт дары языческим богам. Девушка отказалась, и тогда император приказал казнить её на колесе с шипами. Но только Екатерина коснулась колеса, как оно волшебным образом разбилось. Тогда император собственноручно её обезглавил. То ли не хватило маны против меча, то ли Екатерина решила, что пора принимать великомученический венец и отправляться к своему небесному жениху.
Понятно, что всё это мифы, сочинённые в Средние века, и в 1969 году под давлением историков католическая церковь даже исключала Екатерину из списка святых, потому что её, скорее всего, никогда не существовало. Но апокрифическая святая оставалась столь популярной, что в 2002 году на историков забили и Екатерину восстановили. «Она стала святой покровительницей библиотек и библиотекарей, а также учителей, архивистов и всех, кто связан с мудростью и обучением, а также всех тех, чьи средства к существованию зависят от колёс», – сообщает Википедия. Изображали её обычно принцессой: в короне, с книжкой, пером, а главное с колесом.
И вот перед Караваджо поставлена задача изобразить на холсте красоту, бесстрашие, девственность и ум святой Екатерины. И не забыть про разбитое колесо. А Караваджо всегда работал с натуры. Если он орлиные крылья одалживал, когда рисовал Амура, я не удивлюсь, что и колесо он притащил настоящее. И усадил перед ним свою постоянную модель, всем известную римскую куртизанку Филлиду Меландрони. Википедия добавляет: «В которую он влюбился и которая доставила ему много проблем».
Давать ей в руки книгу Караваджо, наверно, посчитал странным, поэтому вручил собственную шпагу: держи, будет мечом, которым тебе отрубили голову. Я ещё подумал, что перед ней лежат розги, но нет, это пальмовые листья – символ победы духа над плотью, частый атрибут великомучеников. И подушкой её не пытали. Это не символ, а просто подушка, чтобы Филлиде было удобнее позировать. Лезвие шпаги Караваджо изобразил красным. Читал, что изначально он нарисовал у ног святой отрубленную голову императора, что должно было продемонстрировать её духовную победу. Но, видать, понял, что столь вольную трактовку кардинал не оценит и закрасил голову складками одежды.
В живописи Караваджо произвёл революцию своим использованием резкой светотени. Он выставлял театральный свет до того, как так стали делать в театре. Фокус получается на руки и лицо модели, которые образуют светлый треугольник. Рассказывают, что для нужного освещения он пробил дырку в крыше дома к неудовольствию квартирных хозяев. Поступок вполне в духе Караваджо:
Филлида Меландрони не была принцессой. Её отец умер, и мать заставила её с малолетства заниматься проституцией. В 13 лет Филлиду уже арестовывали за попытки завлечь к себе клиентов. По современным представлениям такая жизнь тянет на мученичество. Но Филлида вполне могла за себя постоять. То викарат Рима объявлял её «скандальной куртизанкой» за отказ от причастия, то её арестовывали за хранение оружия, то она нападала с ножом на другую куртизанку. Караваджо знал, что это не кроткая Екатерина, которая позволила себя обезглавить, а дамочка, которая сама может головы рубить. Что он и показал на картине «Юдифь и Олоферн», где моделью тоже послужила Филлида, а в роли Олоферна художник, как предполагают, изобразил самого себя.
Под спойлером зрелище не для слабонервных.
Однажды в ссоре после игры в мяч Караваджо случайно убил члена знатной семьи Рануччо Томассони, который в том числе был сутенёром Филлиды Меландрони. Терпение римского папы Павла V лопнуло, и он приговорил Караваджо к смертной казни через обезглавливание. Художник бежал в Неаполь, а затем на Мальту, где стал кавалером мальтийского ордена. За его голову была объявлена награда, и любому встречному позволялось его безнаказанно убить. Неудивительно, что Караваджо стал одержим изображением сюжетов с мотивом отрубленных голов: Давид и Голиаф, Иоанн Креститель, жертвоприношение Исаака. Когда он был наконец прощён папой, Караваджо загадочно умер по пути в Рим в возрасте 38 лет. То ли от отравления свинцовой краской, то ли родственнички Томассони нашли беспокойного художника и отомстили.
Филлида Меландрони тоже была вынуждена бежать из Рима. Жаль, что не вместе с Караваджо, они составили бы интересную парочку. Когда она умерла в 37 лет, церковь отказала ей в погребении по христианскому обряду. Таковы люди: когда пытают и казнят «своих» – это святое мученичество, а когда кто-то не вписывается в их мораль, то это проклятые еретики, запытать и сжечь которых – самое богоугодное дело.
Поэтому я назвал эту картину портретом. Несмотря на тонкий нимб, я вижу здесь реально существовавшую Филлиду Меландрони в образе выдуманной святой Екатерины Александрийской. Своим драматизмом и психологизмом Караваджо для меня намного более интересный художник, чем увлекающиеся деталями Гирландайо и Карпаччо. Если бы мне надо было написать по одной из этих трёх картин книгу, я бы взялся за фэнтези-боевик по «Святой Екатерине».
***
Насладившись шедеврами живописи мы переходим к выводу, объединяющему эти три картины: если вам уже за сорок, а голову вам ещё не отрубили, значит, вы живёте в скучные времена. Хотя, быть может, всё ещё впереди.
Комментариев нет:
Отправить комментарий