Простые советские люди недоумевают и негодуют: в наше время библиотеки выглядели совсем не так. Где шкафы с книгами? Где лампы с зелёными абажурами? Где интеллигентные читатели «Капитала» или журнала «Юный техник»? Может, в ваших «америках» такие библиотеки, а у нас они выглядят, как на картине Ирины Шевандроновой «В сельской библиотеке (Читатели)» (1954), которая ажно в самой Третьяковке висит. И даже подписано «Читатели», чтобы никто не подумал, что дети просто так погреться зашли:
Вот это понятное народу искусство. Стеллажи, тома, портреты писателей и вождей:
А вас снова провели: подсунули под видом «Молчания в библиотеке» абстрактную мазню. Грех один. Какая-то то ли рябина, то ли калина, снежинки на ветвях сидят:
Я сел разбираться. Не может быть, чтобы меня так легко провели. Во-первых, слово “silence” на русский переводится и как «тишина», и как «молчание». Тишина может быть и сама по себе, а вот молчать должен кто-то. Даже если такой странный субъект, как на картине Джузеппе Арчимбольдо «Библиотекарь» (1562 – не верится, что она так давно написана):
Но на нашей картине изображены в лучшем случае кишечнополостные, а то вообще бессловесные растения:
С другой стороны, если картина говорит, то это уже не картина, а телевизор. Или говорящий портрет из Хогвартса. Между прочим, слово “silence” может быть и глаголом в повелительном наклонении: «Да замолчите вы в библиотеке!»
Будем считать, что своей холодной колористикой и несколько статичной композицией концепцию «молчания» наша картина передаёт. Как там говорится: слово – серебро, а молчание – золото. Правда, на картине как раз много серебряной краски, которая по-разному выглядит в зависимости от того, под каким углом на неё посмотреть:
Во-вторых, со словом «библиотека» тоже не всё однозначно. Программистам хорошо знакомы компьютерные библиотеки готовых функций, а биологам – ДНК-библиотеки. Может, здесь изображена «библиотека чудиков»?
Мой брат говорит: «Если не можешь разобраться – поищи в гугле». Я поискал фразу “Silence in the Library”, и почти все верхние ссылки ведут на одноимённый эпизод сериала «Доктор Кто». Доктор и его спутница попадают на планету, представляющую собой гигантскую библиотеку, в которой никого нет. Нечто борхесовское. Я посмотрел этот эпизод, но он ничем не помог в моих поисках:
Научно-фантастический сюжет навёл меня на мысль. Мы пока не можем путешествовать во времени, но у нас уже есть роботы, которые рисуют картинки по запросу, и якобы скоро они заменят художников-человеков. Я попросил на https://deepdreamgenerator.com/ изобразить мне “Silence in the Library” здорового искусственного интеллекта. Результат получился ожидаем и скучен:
Далее я спросил ChatGPT: «Почему художник назвал картину “Silence in the Library”?». Чат как всегда был многословен и выдал ответ на пять абзацев. Я приказал ему уложиться в одно предложение и получил: «Художник назвал картину "Silence in the Library", чтобы передать атмосферу уединения и тишины, характерную для библиотечного пространства».
Фраза о том, что «название "Silence in the Library" может иметь метафорический смысл», напомнило мне в свою очередь о рассказе Аркадия Аверченко «На "Французской выставке за сто лет"». Процитирую из него:
Всё видно как на ладони: стол, на столе яблоки, апельсины, какая-то овощь. Интересно, как она называется? […] Гм! Что за черт! В каталоге эта картина называется «Лесная тишина». Как это вам понравится?! У этих людей все с вывертом… Он не может прямо и ясно написать: «Стол с яблоками» или «Плоды». Нет, ему, видите ли, нужно что-нибудь этакое почуднее придумать! Лесная тишина! Где она тут? А потом возьмет он, нарисует лесную тишину и подпишет: «Стол с апельсином». А я вам скажу прямо: такому молодцу не на выставке место, а в сумасшедшем доме!
Ох, уж эти французские декаденты. Не то, что наш Исаак Левитан с его «Тишиной» (1898):
Рассказ у Аверченко короткий, и там ещё очень много совсем вольнодумного по нынешним временам:
Я бы за это новое искусство в Сибирь ссылал! Вы видите? Нарисован здоровенный мужчинище с бородой, а под этим номером творец сего увража в каталоге пишет: «Моя мать»… Его мать! Да я б его… Нет, не могу больше! Я им сейчас покажу, как публику обманывать. Ты, милый мой, хоть и декадент, а тюрьма и для декадентов, и для недекадентов одинаковая!
Я подумал: может, и у нас путаница вышла. И мы купили всё же какую-нибудь «Зиму в аквариуме». Но нет, даже сзади на картине подписано: “Silence in the Library”:
Почитал статьи с заголовками типа «О соотношении названия и сюжета картины с изображением: лингвоинтермедиальный аспект». И уяснил, что: «Название картины (артионим) является неким союзом лингвистического и культурного факторов». «Именно в названии зачастую зашифрована суть произведения искусства, его некое послание». «Художник с помощью названия хочет вовлечь зрителя в игру, в разгадывание заложенного смысла, дать направление для решения ребуса, зашифрованного в картине».
Ребус так ребус. Поиграем. Я покажу несколько картин, а вы, если хотите, можете попробовать угадать их названия и проверить себя, раскрыв спойлеры:
«Утро в сосновом лесу» (1889) Ивана Шишкина и Константина Савицкого. Я помню, что эта картина называется не «Три медведя» и не «Мишки в лесу», но мне почему-то хочется назвать её «Утро в сосновом бору». Хотя тогда, наверно, сзади бы выглядывали трубы АЭС :)
«Чёрный супрематический квадрат» (1915) Казимира Малевича. Здесь, кстати, и ежу понятно, почему чёрный квадрат. Загвоздка в слове «супрематический». Статья в Википедии имеет заголовок просто «Чёрный квадрат», но на сайте Третьяковки он всё же «супрематический».
“Nude Standing by the Sea” (1929; «Обнажённая, стоящая у моря») Пабло Пикассо. Моё собственное фото из музея Метрополитен в Нью-Йорке, о картинах из которого у меня был отдельный пост. Ну, анатомия несколько наврана, но где руки, где ноги, я понять могу. Не то, что с нашей библиотекой.
“The Persistence of Memory” (1931; “La persistència de la memòria”, «Постоянство памяти») Сальвадора Дали. Эту картину я видел своими глазами в нью-йоркском MoMA, но её название вечно ускользает из моей памяти. Ей-богу, назвал бы её Дали «Мягкие часы» и не выпендривался. Но мы, наконец, подошли к тому случаю, когда название даёт работе новую перспективу. У меня часто бывает в музеях, что посмотрю на картину, думаю одно, а потом прочитаю сопроводительную табличку и говорю сам себе: «Ах, вот оно что!» Или можно вспомнить, какие споры в комментариях к посту о Мет вызвала картина Вермеера под названием “A Maid Asleep”: служанка это уснула или просто девушка.
“Chinatown Afternoon” (2017; «День в Чайнатауне»), Stacy Lovejoy. Художника вы ещё могли угадать, но вот название никогда.
“The Roots Are Always Inside” (2015; «Корни всегда внутри») той же Стейси Лавджой. Ну, здесь я хотя бы вижу корни внутри некоего пузыря. Свои старые картины Стейси называла чуть понятнее.
Эти две последние картины ещё не проданы, и вы можете стать их законными владельцами. Здесь я хотел бы обратиться к ещё одному, волнующему меня вопросу: влияет ли название на коммерческий успех? Наше главное мобильное приложение, которое приносит нам деньги, на которые мы можем покупать картины, называется «Флаги всех стран мира» не просто так, а чтобы оно легче всего находилось в магазине приложений по ключевым словам-запросам. Вряд ли бы пользователи нашли его, если бы оно называлось «Дуофлаги» или «Сова на глобусе».
Картинка – очередное творение ИИ. Только для иллюстрации юмористических постов они и годятся. Что ни говорите, но название для картины важно. Визуальная часть первична, но само слово «библиотека» сакрально для бывшего учёного, будущего писателя и нынешнего программиста. Сомневаюсь, что я купил бы эту картину, если бы она называлась «Крик на кладбище», даже если бы она выглядела при этом точно так же. Кому захочется сидеть под картиной с таким названием?
И вот хочется мне посоветовать Стейси – нет, не поменять названия для картин – а добавить на своём сайте и сайтах галерей пояснения, откуда эти названия взялись. Я сам «человек текста» и объяснение словами, что изображено на картине, помогает мне глубже её понять. Правда, я сам назвал свой роман «Полный синтез ктулхумицина», а не прямолинейно «Смерть в химической лаборатории» или «Синтез и любовь». Но художнику всегда видней, что он имел в виду и что для него главное.
Поэтому проще всего было, конечно, спросить саму Стейси, что означает название картины. И я получил от неё следующий ответ: «У меня рядом с домом, следующий блок, был Portland State University. И я туда постоянно ходила, в то время пока ее писала. На улице холодно было гулять. Я обожаю библиотеки. И в один из дней прихожу домой и вижу, что она стоит и понимаю, что я оказывается писала эту тишину, когда каждый занимается своим делом, тихо изучает что-то или пишет, шорохи страниц слышны одни».
Значит, всё же «Тишина в библиотеке». Но «Молчание в библиотеке» звучит зловещее. Как «Молчание ягнят». После этого я пошёл на сайт Стейси и прочитал описание ко всей серии этих картин “Transmigration”: “The ‘Transmigration’ is an exploration of common situations after global scale reincarnation, when all the people came back to Earth as plants.” («"Трансмиграция" – исследование обычных ситуаций после глобальной реинкарнации, когда все люди вернулись на Землю в виде растений»). И мне стало полностью понятно, что я купил:
Стейси в своём сообщении добавила: «Я сейчас поняла, что если у вас в итоге будет эта картина будет очень символично!!!!! С одной стороны Crowded Ballroom, а с другой Silence in The Library!»
“Crowded Ballroom” («Переполненный танцпол») – большая яркая картина, которую мы купили год назад. И теперь, разобравшись с названием, я встал перед новой дилеммой: повесить «Библиотеку» чуть левее, как хочет мой брат:
Или чуть правее, ближе к шкафу, как больше нравится мне:
Комментариев нет:
Отправить комментарий