Двадцать девять участников были разделены примерно пополам по алфавиту на пятничную и субботнюю секции. Тут не наблюдалось того шума и толкотни, которые сопровождали постерные секции на NOS. Я спокойно смог познакомиться с 13 постерами из 15 в пятницу (работу Джоша я и так неплохо представляю, а автор еще однго постера из UCSB смылся прежде, чем я успел с ним поговорить) и со всеми 14 постерами в субботу. Не приходилось бесцельно прогуливаться, ища, кто свободен. Соотношение общего числа участников и числа постеров было идеальным. Что же касается химии, то многие постеры мне понравились и запомнились больше, чем иные доклады. Набор тем был крайне широк. В том числе там был аспирант Йичен из группы Хартвига.Никаких новых идей в постеростроительстве я для себя не открыл. Свой Poster Cube на этот раз я тоже не привозил. Обсуждались общие проблемы, связанные с провозом постеров на самолетах. Профессор Моландер рассказывал о постерах, напечатанных не на бумаге, а на ткани, которые можно запросто запихать в сумку. Я же фантазировал о том, как через 10-15 лет все будут докладываться рядом с огромными дисплеями. Кто-то вспомнил, что на одной конференции участник прикрепил к постеру iPhone, на котором вращалась анимированная молекула.
Единственная проблема, для которой сложно предложить эффективное решение, – невозможность участников, представляющих постеры, посмотреть другие постеры в той же сессии. Разве что встречаться в личном порядке после того, как официальная часть закончилась. Но на GRS все было расписано четко: в три часа всех просили в MultiCultural Center, где до пяти проводились workshop’ы (тренинги).
К концу четвертого года аспирантуры самое время определяться, что делать дальше. Вот организаторы и решили нам немного помочь. В пятницу мы прослушали об особенностях карьеры в академии, а в субботу о промышленном поприще. Делились тренинги на две части: вначале три двадцатиминутные лекции, а затем все эксперты садились рядком на сцене и отвечали на вопросы из зала.
Первым выступал профессор Гари Моландер, который, используя слайды, подготовленные для первого GRS профессором Скоттом из Boston College, поведал нам о непростой профессорской доле. Как много у него обязанностей: от преподавания и выбивания денег до организации конференций и редактирования журналов. Ну, меня этим не запугаешь. Затем о публикациях рассказывала Соня Крейн, помощник главного редактора в JACS, которая в частности занимается виртуальными выпусками JACS beta. Наконец, третьим лектором выступил Майлс Фабиан из NIH. Он весьма подробно рассказал о существующих типах грантов, хотя тема получения финансирования от государства неисчерпаема как атом.
Затем трое докладчиков и другие присутствовавшие профессора почти час отвечали на наши вопросы. Так как я предпочитаю решать первоочередные задачи, то традиционно спросил, какие из достижений играют наибольшую роль при получении позиции assistant professor’а. Если раньше мне говорили, что рекомендательные письма перевешивают публикации, то профессор Мапп сказала, что рекомендательные письма всем пишут замечательные, а вот хорошие публикации были бы весьма кстати. Важнее же всего она сочла proposal – предполагаемые научные проекты. Причем чем шире мысль, тем лучше. На это мужик из NIH добавил, что глобальность это, конечно, неплохо, но как ему надоело в 4/5 заявок на гранты видеть фразу о том, что лечение рака – важная задача. Моландер посоветовал хорошо знать историю и людей того университета и факультета, где хочешь быть профессором.
Были, понятное дело, и другие вопросы. И о грантах, и о преподавании в маленьких колледжах, и о том, как становятся редакторами журналов. Сейчас, конечно, можно найти массу советов в интернете, но чем больше разных мнений соберешь, тем проще будет сформировать свое собственное. Про профессорскую карьеру я и так много читал и слушал, а вот в субботу узнал много нового про работу в промышленности.
Так как сотрудникам фармацевтических фирм дали выступить в рамках научных докладов, во время workshop'a мини-лекции прочитали люди из других секторов. Первый парень Эрон Торнтон был менеджером по органометаллике из Sigma-Aldrich. Год назад он участвовал в первом GRS. С тех пор он успел закончить аспирантуру в Эмори и найти вот эту работу в Висконсине. Пусть он не варит сам вещества, но знание химии ему приходится применять постоянно. Возможно, это был самый интересный рассказ во время тренингов. Я с Эроном еще накануне во время обеда долго обсуждал его работу, как вообще устроены компании, продающие реактивы, и жаловался, что мой руководитель не предпринимает шагов, чтобы сделать карбен-бораны коммерчески доступными.
Еще перед нами выступила девушка из Exxon Mobil, которая варит какие-то катализаторы (многие компании настолько параноидальны, что запрещают говорить что-либо конкретное). Последний доклад был от представителя Dow Chemical. Общее настроение: производители реактивов, материалов и нефтехимические компании нанимают PhD химиков, в том числе органиков. Например, Aldrich за последний год нанял пятерых и сейчас активно ищет специалиста по химической биологии. А вот фармацевтические компании никого не нанимают, а наоборот увольняют. Так что рынок труда возвращается к разнообразию 25-летней давности, до того, как бум открытия новых лекарств привел к тому, что 90% выпускников-органиков стали стремиться в Big Pharma.
В субботу на вопросы были готовы ответить вообще десять человек, так как многие компании-спонсоры прислали на конференцию своих представителей. Я вопросов не задавал, потому что для меня промышленность – крайне запасной вариант. Но многие другие участники собираются найти настоящую работу уже очень скоро. На вопрос, стоит ли делать постдока или сразу после получения PhD идти в фирму, общее мнение было, что подавать надо сразу, так как в глобальном плане постдок – потеря времени. Статистика же говорит, что в фармацевтических компаниях почти все PhD были постдоками, а вне фармы – все наоборот.
Комментариев нет:
Отправить комментарий